Пустой человек

«…я сразу не стал тебе возвращать память. Отключил камеры в криозоне и организовал выброс из воздуховода. Проход до секции Ареопага. Да тебе все это незачем в подробностях. Во многом знании – многие печали, ты же знаешь. Поэтому – знание дозировано. Квест для подготовленных разведчиков, тебе не привыкать. На планете–цели все может быть гораздо страшнее, наши внутренние проблемы – довольно предсказуемая чепуха».

– А как быть с ними? – наконец спросил он, глядя сквозь внезапно хлынувшие слезы – это не эмоции, просто очистка организма от продуктов распада – на пять метавшихся по залу ослепших фигур. Помощник профессора давно бросил бесполезный пистолет на пол.

«Да никак. Воздух закончится, они снимут шлемы, сами себя накажут. Кто решится раньше – значит судьба у него такая. Торопливая. Дальше пришлю автоматы биоочистки. Не твои заботы сейчас. Наслаждайся матчем, съешь вон винограда».

Вот странно – голос перестает быть тупым и механическим, появились человеческие обороты, он окрашивается интонациями и обертонами, словно с Аресом разговаривает старый друг. На самом деле, почти так и есть. Мозг дружит со своими руками. Горячий цветок прожег остаток страниц и развернулся лепестками наружу.

Арес вспомнил. И о себе, и все, что он делал на корабле. Как семьдесят лет назад подавлял восстание нерегистрантов. Как ликвидировал главаря секты Черного Гоба – сто сорок? Нет, сто сорок два года. И как…

– А потом – обратно в криокамеру?

«Конечно. Зачем ты спрашиваешь? Еще лететь и лететь, ты будешь нужен на планете–цели, куда же нам без командира разведки».

Арес молчит. Вирус оставляет его тело. Теперь можно смотреть в окно, на полный стадион под Куполом, освещенный ярким солнцем. Он рад за них, за всех этих людей, но все-таки внутри сидит заноза. Он чувствует себя больше норной собакой, терьером, чем человеком. Выпустили, нашел, догнал, убил.

Потом медаль на ошейник и обратно в псарню.

Винить некого, он сам выбрал этот путь, но горечь все равно остается, хотя Миссия в любом случае важнее его рефлексий. Пока надо посмотреть финал по фриболлу, он всегда был слаб в правилах мирных игр. Обычно не до того.

Квеквукарг

Поперек давно немытой витрины магазина приклеены ленты. Крест-накрест. Большие красные буквы сообщают даже близоруким – СДАЕТСЯ В АРЕНДУ. Есть в этой надписи что-то пораженческое, как ни посмотри.

Капитуляция налицо.

Тимофей вытер ладонью потное лицо, огляделся – нет ли полиции – и с наслаждением закурил, пуская вороватые струйки дыма в раскаленный июльский воздух. Дел по горло, но лень и жарко. Вот и магазин этот… Надо сфотографировать снаружи, внутри, потом вывесить на подходящих сайтах.

Описание, опять же. Хоть пару добрых слов – красная линия, проходное место, чего там еще? А, не забыть: аура помещения теплая, располагает к коммерческому успеху.

Третий раз за год здесь разоряются, а ведь кого только ни было! Теплая аура не помогла даже винной лавке, а это уж ни в какие ворота… Что здесь не прогорит? Похоронное бюро?

Тимофей затоптал недокуренную сигарету и шагнул в липкую духоту бывшего магазина. Дверь за ним скрипнула и захлопнулась.

Внутри мало того, что жарко – еще и темно. Свет и прочее отключены за неуплату. Еще и мусор на полу после спешного бегства хозяина винной лавки господина Абрацумяна, задолжавшего всему городку. Гора мусора, между прочим! Тряпки, стопки бумаг, пустые бутылки. На вершине пирамиды – картонный ящик с гордой надписью «Апельсины». Охренительно… И как этот бардак снять половчее? Или прямо так выложить – арендуйте, люди добрые?

Ящик слегка пошевелился, из него, раздвигая картонки высунулась круглая ушастая голова.

– Первый пришел, что ли? – спросила голова неожиданным басом, хлопая круглыми птичьими глазами. Уши при этом не шелохнулись, да и в целом на мимику существо было бедновато.

– Офигеть! – растерянно сказал Тимофей. – Ты кто есть-то, чебурашка?!

– Зови меня Шварданакастом, – важно ответила голова, толкнула изнутри ящик, едва не сверзив его с вершины кучи, и под ноги ошалевшему Тимофею выпрыгнул таинственный незнакомец. Целиком. Все восемьдесят сантиметров от пола до макушки. Короткие ручки–ножки, да и шея по самый подбородок густо заросли шерстью нежного палевого цвета, в разводах. У кошек такой окрас называется колор-пойнт. Кажется.

– Шверт… Швирд… Слушай, давай-ка попроще! Буду звать тебя Шава.

Забавный ушастый незнакомец поморщился, насколько у него это получилось. Пошевелил ушами, от этого по помещению пробежал легкий ветерок.

– Шава так Шава, хрен с тобой. От вас, людей, вежливости не дождешься. – Он сунул короткие руки в кармашки детского комбинезона, напяленного поверх лохматой тушки. На огромном кенгурином кармане на животе был вышит синий с белым цветок, добрый и наивный, мешавший относиться к происходящему всерьез. – А тебя как бы назвать, мой первый последователь?

– Тимофей Львович, – откликнулся тот. – Караванов моя фамилия.

– Да знаю я… Много чести язык ломать! Будешь Тима, раз уж я – Шава.