Пустой гроб

— Вы проживаете — во всяком случае, проживали до сего дня — вместе с вашим мужем, господином Полем Дро?

— Да, мы действительно проживаем в одной квартире, — не без горечи уточнила Амели Дро.

Судья продолжил:

— Ваша девичья фамилия — мадемуазель Амели…, — тут он замолчал, точно не решаясь назвать имя.

Молодая дама сама закончила фразу:

— Я — урожденная Амели Тавернье, родители мои проживали в Либурне.

Себастьян Перрон вздрогнул. Собрав волю в кулак, он сдержал судорожное движение плеч и задал следующий вопрос:

— Сколько вам лет, сударыня?

Амели Дро что-то неразборчиво пробормотала, и судья не стал настаивать; склонившись над письменным столом, он поочередно поклонился каждому из сидящих против него супругов, теперь — заклятых врагов, и по-отечески обратился к ним:

— Брачный контракт — дело нешуточное, и заключают его, основательно все обдумав. Посему, я глубоко убежден, что и вы, господин Поль Дро, и вы, госпожа Амели Тавернье, не решились бы вступить в этот союз, не рассмотрев предварительно со всей серьезностью всех возможных его последствий. И если именно так вы мыслили и действовали тогда, таковым должно остаться ваше отношение к браку и сегодня, когда вы обратились к правосудию, дабы расторгнуть узы, принятые вами на себя по доброй воле. Не спорю, развод может обернуться благом, но прибегать к нему следует лишь в крайности, посему в час, когда вы предстали передо мной, я обязан выполнить долг служителя правосудия и попытаться примирить вас друг с другом… Я обращаюсь к вам, сударыня, как к истице, — заключил Себастьян Перрон, оборачиваясь к Амели Дро, — какие обвинения выдвигаете вы против вашего супруга?

Амели Дро выпрямилась в кресле и сухо ответила:

— Долгое время муж пренебрегал мной, теперь он меня обманывает… У него есть любовница, и он этого не отрицает… Полагаю, что согласно кодексу это достаточно тяжкое оскорбление.

Себастьян Перрон поклонился ей.

— Вы хорошо знаете закон, сударыня, — сказал он без всякой иронии, после чего обратился к Полю Дро:

— Признаете ли вы обвинения, предъявленные вашей супругой?.. Верно ли, что у вас есть любовница?

Хирург определенно был в замешательстве, он силился скрыть свое волнение, придать лицу маску непроницаемости.

— И да, и нет, — сказал он очень отчетливо, — верно, что по причинам личного порядка, которые, с вашего позволения, я опущу, госпожа Дро и я обоюдно согласились отказаться от нормальной супружеской жизни. Верно и то, что я питаю искреннее, серьезное и необоримое чувство к другой женщине, и это чувство захватило меня целиком, но эта женщина не является моей любовницей, этого я не признаю.

Заявление профессора чрезвычайно заинтриговало Себастьяна Перрона.

Он попросил уточнений.

— Сударь, — начал судья, — вы с таким воодушевлением говорите о питаемом вами чувстве… Между тем, вы ни словом не обмолвились о природе этого чувства и совсем ничего не сказали о той, к кому оно обращено… Не соблаговолите ли вы уточнить кой-какие детали, госпоже Дро, возможно, и не известные, которые помогли бы мне успешнее содействовать взаимному вашему примирению?

Поль Дро, присевший было в кресло, снова поднялся.

— Сударь, — холодно сказал он, — вы зря тратите время: я не могу ответить на ваш вопрос.

Себастьян Перрон не настаивал.

— Отдаете ли вы себе отчет, — только и заметил он, — сколь осложняете дело таким своим отношением? Сударь, каковы ваши намерения касательно будущего?

— Свои намерения, — отвечал профессор, — я подчиню намерениям госпожи Дро.

— Что вы имеете в виду?

— Господин председатель, я подразумеваю следующее: если моя жена намерена полностью разорвать наши отношения и будет требовать окончательного развода, из уважения к ней и из чувства повиновения я подчинюсь ее желанию. Если же она захочет избежать тягостной бракоразводной процедуры и согласится и впредь носить одно со мной имя, я охотно присоединюсь к такому решению… Я полагаю, что разрыв супружеских отношений не есть окончание брака, ничто не мешает нам остаться союзниками в самом широком и самом достойном смысле этого слова.

Себастьян Перрон утвердительно кивнул:

— Я не должен выражать свое мнение, — признался он, — но не удержусь и скажу: должно быть, вы правы, господин профессор. Из двух зол выбирают меньшее, и если бы я посмел дать совет госпоже Дро…

Судья замолчал на полуслове.

Не сводя с него глаз, молодая дама вскочила; она откинула вуалетку, и теперь можно было видеть ее свежее лицо, прозрачность кожи. На миг Себастьян Перрон словно ослеп — так прелестны были ее черты, так восхитительны упругие, розовые щечки.

Пристально глядя на судью, который только что — правда, без особого пыла — пытался помирить ее с мужем, Амели Дро принялась горячо убеждать его:

— Бы ли это, господин председатель, советуете мне пойти на подобный компромисс… Нет, сударь… Быть может, в силу возложенного на вас долга, вы и обязаны говорить такие слова, но в глубине души вы не можете не быть со мной согласны, не можете не сочувствовать моему решению расстаться с мужем…

Из глаз ее вот-вот готовы были пролиться слезы, но она стойко продолжила: