Пустой гроб

Вдобавок Жюв питал к хирургу глубокую признательность, ведь он с таким знанием дела взялся лечить Элен: в лечебницу ее доставили почти безнадежной, а теперь, если верить словам доктора, опасность ей не грозила.

— Чем же я могу быть вам полезен? — поинтересовался Жюв; в его устах эти слова отнюдь не были предложением из вежливости, банальной любезностью, он действительно всей душой рад был бы, будь то в его силах, услужить профессору.

Поль Дро собрался с духом и продолжил.

— Как я уже сказал, сударь, женитьба началась для меня с огромного унижения… А именно: до знакомства со мной у моей жены — моей будущей жены — был любовник, от которого она забеременела. Меня согласились взять в супруги при условии, что я взвалю на себя и отцовство, а положение мое было таково, что я не мог отказаться… Справедливости ради надобно признать, что раздумывал я недолго, да к тому же влюбился без памяти. Впрочем, чувство мое скоро прошло… Амели родила ребенка — мальчика — и назвала его Юбером. В наш маленький мирок вторгся третий, и этот третий напоминал о непоправимой ошибке прошлого, этот третий не давал мне забыть о трусливом моем поведении, коего я стыдился. Однако никакой враждебности к безвинному ребенку я не испытывал; он подрастал, и я проникся к нему искренним чувством, глубокой привязанностью. Вы, конечно, слышали о постигшем нас горе. Восемнадцать месяцев назад я попал в железнодорожную катастрофу, ребенок был со мной; меня выбросило на рельсы, часа два я провалялся без сознания, а когда пришел в себя, первая мысль моя была о Юбере. Малыш исчез. Он погиб, сударь, он был среди безымянных трупов, извлеченных из-под обломков поезда. Вообразите, как мне было больно, как я страдал, в каком я был отчаянии!..

А теперь вообразите, господин Жюв, во что превратилась после этого моя семейная жизнь… Я ожидал вспышки гнева, но ее не последовало. Поначалу жена впала в прострацию, она была глубоко подавлена, ее терзала боль, я понимал и щадил ее… Потом вдруг она стала проявлять ко мне неожиданную симпатию, что было для меня мучительно, почему — объясню позднее… А потом я стал замечать, что Амели ревнует меня, и вместе с тем видел, как в душе ее рождается необоримая ненависть к тому, кого она избрала в супруги.

Не раз осыпала она меня угрозами, делала странные, непонятные мне намеки, а однажды не выдержала и обвинила меня в исчезновении ее ребенка.

Она не называла меня убийцей, но это подразумевалось, а я не мог ни заставить ее четко сформулировать свои обвинения, ни сказать ей, что она не смеет считать меня виновным. Так продолжалось какое-то время, а потом, с неделю назад, она ни с того ни с сего заявила мне, что хочет развестись… Последовало бурное объяснение с глазу на глаз, она сказала, будто у меня есть любовница — сущий вздор! Тогда она недвусмысленно обвинила меня в тягчайшем из всех возможных преступлений… «Это вы, — крикнула она, — вы убили моего сына…»

Полагаю, господин Жюв, нет смысла объяснять вам, сколь мало трогает меня ее обвинение. И все же я вынужден с ним считаться, ибо, вновь перебрав в памяти обстоятельства исчезновения бедняжки Юбера, я пришел к выводу, что предположение, выдвинутое женой на следующий день после катастрофы, в чем-то не совсем безосновательно. В общем-то, Юбер действительно исчез при довольно загадочных обстоятельствах. Среди трупов мальчика не было, не было ничего, что помогло бы опознать его. Теперь мне и самому не ясно, действительно ли ребенок умер или, может, исчез и до сих пор жив и здоров…

Если первое предположение верно, тогда, гос Жюв, мне нечего сказать, ничего тут не поделаешь, но если ребенок жив, о! Тогда надо сделать все возможное и найти, отыскать его, вернуть матери. Господин Жюв, все это я поведал вам в надежде, что вы соблаговолите взять на себя сию деликатную миссию. Я дам вам приметы исчезнувшего ребенка, я приложу максимум усилий, чтобы навести на верный след самых пронырливых ваших ищеек. Все, что угодно, только не неизвестность; господин Жюв, могу ли я на вас рассчитывать?

— Вы можете на меня рассчитывать, — скромно ответил Жюв.

Странную историю, рассказанную профессором Дро, полицейский выслушал с неослабевающим вниманием.

— Если появится такая возможность, — спросил он, — будете ли вы расположены возобновить совместную жизнь с вашей супругой, требующей развода?

Хирург, не задумываясь, ответил:

— Весьма охотно, сударь. Правда, о чувствах, составляющих прелесть супружеских отношений, между мной и Амели не может быть и речи… Я не могу любить Амели; сердце, разум, все мои мысли — не с ней, господин Жюв, я целиком, на всю жизнь и до самой смерти, принадлежу кому-то другому, кто…

Поль Дро резко остановился — Жюв смотрел на него с нескрываемым удивлением.

Прежде спокойное лицо хирурга стало багровым, глаза заблестели, он дрожал от волнения.

Жюву не стоило большого труда догадаться, что лишь одно в целом мире тревожило и занимало хирурга — то была странная его любовь, неведомая страсть, которую он чуть было не выдал, но внезапно передумал и решил не посвящать в свои чувства даже Жюва.