Пустой трон

– Язычник сражен! – не утихал Пенда, слишком старательно отрабатывая свое золото.

– Господин?! Господин! – Финан теребил меня за правую руку.

– Меч, – едва слышно потребовал я. Потом повторил громче: – Меч!

– Не здесь, – возразил кто-то.

– Никакого оружия в зале! – решительно заявил Эрдвульф.

Тогда Финан и еще четверо парней вынесли меня за дверь и положили на траву. Под моросящим дождиком Ситрик принес Вздох Змея и сомкнул мои пальцы на рукояти.

– Язычество! – прошипел отец Пенда.

– Он жив? – спросил епископ, склоняясь надо мной.

– Это ненадолго, – отозвался Финан.

– Перетащите его под крышу, – предложил Вульфхерд.

– Домой, – прохрипел я. – Отвезите меня в мой дом. Финан!

– Я доставлю тебя домой, господин, – пообещал ирландец.

Подоспел Этельхельм, раздвинувший толпу подобно быку, расталкивающему овец.

– Господин Утред! – возопил он. – Что стряслось?

– Он не слышит тебя, господин, – ответил Осферт, осенив себя крестным знамением.

– Слышу, – возразил я. – Отвезите меня домой.

– Домой? – спросил Этельхельм. В голосе его прозвучало волнение.

– Домой, в горы, – пояснил я. – Я хочу умереть в горах.

– Тут поблизости есть монастырь. – Этельхельм держал мою правую руку, плотнее сжимая мои пальцы вокруг рукояти Вздоха Змея. – Тебя можно перенести туда, господин Утред.

– В горы, – едва внятно вымолвил я. – Просто отвезите меня в горы.

– Языческий бред, – презрительно бросил отец Пенда.

– Если господин Утред хочет отправиться в горы, то он отправится туда, – решительно заявил Этельхельм.

Люди смотрели на меня и переговаривались. Моя смерть лишала Этельфлэд сильнейшего из сторонников, и наверняка они строили догадки, что станет с моими и ее землями, когда Эрдвульф заделается повелителем Мерсии. Дождь усилился, и я застонал. Не все в моем поведении было притворством.

– Ты простудишься, господин епископ, – сменил тему отец Пенда.

– И нам еще так многое следует обсудить, – произнес, распрямившись, Вульфхерд. Затем он обратился к Финану: – Присылай нам новости.

– Все в руках Божьих, – заявил Пенда, уходя.

– Воистину так, – проронил Вульфхерд. – И да послужит это уроком всем язычникам.

Осенив себя крестом, прелат зашагал следом за Пендой к дому.

– Дашь нам знать, что будет? – спросил Этельхельм у Финана.

– Конечно, господин. Молитесь за него.

– Всей душой.

Я выждал, пока все члены витана не ушли с улицы, затем поглядел на Финана.

– Утред подгонит повозку, – заявил я. – Погрузи меня в нее. Потом едем на восток, мы все. Ситрик!

– Господин?

– Разыщи наших. Пройди по тавернам. Пусть будут готовы тронуться в путь. Ступай!

– Господин?! – проронил ирландец, удивленный моей внезапной деловитостью.

– Я умираю, – пояснил я и подмигнул.

– Правда?

– Надеюсь, что нет, но говори всем обратное.

Прошло некоторое время, но вот наконец сын пригнал повозку, запряженную парой лошадей. Меня уложили на подстилку из промокшей соломы. Я привел в Глевекестр большинство своих дружинников, и, пока мы ехали по улицам, они скакали впереди, позади и по бокам повозки. Народ при нашем приближении снимал шапки. Весть о неминуемой моей смерти каким-то образом уже разнеслась по городу, и люди валили из домов и лавок, чтобы проводить меня в последний путь. Священники крестили проезжающую мимо телегу.

Я боялся, что опоздал. Мой сын, пока мочился вместе с Пендой у церковной стены, узнал от него главные новости: Этельхельм послал воинов в Сирренкастр.

Мне стоило догадаться.

Вот ради чего меня пригласили на витан: не потому, что Этельред и Этельхельм хотели убедить Мерсию, что есть кому вступиться за Этельфлэд, но с целью выманить меня из Сирренкастра. Точнее, увести оттуда моих дружинников, потому что Этельхельм отчаянно хотел заполучить кое-кого в этом городе.