Пустой трон

Мы вынесли пожитки священников на двор, потом мои люди заняли освободившиеся комнаты. Стиорра и Эльфинн делили свою со служанками, а Этельстану пришлось спать под одной крышей с Финаном и полудюжиной других воинов. Я позвал парня в свои покои – палату с низкой кроватью, на которой я лежал, потому что боль в нижней части ребер сделалась нестерпимой. Я ощущал, как гной и сукровица сочатся из раны.

– Господин? – с тревогой обратился ко мне Этельстан.

– Здесь Этельхельм, – сказал я.

– Знаю, господин.

– Тогда скажи, чего он от тебя хочет?

– Моей смерти?

– Вероятно, – согласился я. – Но твоему отцу это не понравится. Тогда чего еще?

– Забрать меня у тебя, господин.

– Зачем?

– Чтобы его внук стал королем.

Я кивнул. Разумеется, парень знал ответы на мои вопросы, но он должен был их прочувствовать.

– Хороший мальчик, – сказал я. – И как намерен он поступить с тобой?

– Услать меня в Нейстрию, господин.

– А что произойдет в Нейстрии?

– Меня или убьют, или продадут в рабство, господин.

Боль усилилась, и я зажмурил глаза. Сочащаяся из раны жидкость воняла как сточная канава.

– Так что ты должен делать? – спросил я, снова открыв глаза и посмотрев на него.

– Держаться рядом с Финаном, господин.

– Не убегать! – резко бросил я. – Не искать приключений в городе. Никаких подружек! Ни на шаг от Финана, понял?

– Конечно, господин.

– Ты можешь стать следующим королем Уэссекса, – проговорил я, – но станешь никем, если умрешь или отправишься в какой-нибудь проклятый монастырь служить подстилкой для шайки монахов, и поэтому ты будешь торчать здесь!

– Да, господин.

– И если Этельхельм пришлет за тобой, ты не подчинишься, а сообщишь мне. Теперь иди.

Я смежил веки. Проклятая боль. Проклятая боль. Проклятая боль! Мне нужна Ледяная Злость.

* * *

Она пришла после наступления темноты. Я спал, а Финан или кто-то из слуг принес в комнату высокую церковную свечу. Она сильно коптила, едва освещая потрескавшуюся штукатурку на стенах и отбрасывая танцующие тени на потолок.

Разбудили меня голоса за дверью: один просящий, другой грубый.

– Пусть войдет, – сказал я. Створка приоткрылась, пламя свечи затрепетало, тени запрыгали. – Закрой дверь.

– Господин… – заикнулся было караульный.

– Закрой дверь, – повторил я. – Она не убивать меня пришла.

Впрочем, боль была такой, что я не стал бы возражать, имейся у гостьи подобное намерение.

Эдит нерешительно вошла. Она переоделась в длинное платье из темно-зеленой шерсти, подпоясанное золотой веревочкой и отороченное широкими полосами вышитых желтых и голубых цветков.

– Ты разве не должна быть в трауре? – ужалил ее я.

– Я в трауре.

– Неужели?

– Думаешь, мне обрадуются на похоронах? – горько осведомилась девушка.

– А мне, как считаешь? – Я рассмеялся и тут же пожалел об этом.

Эдит нервно смотрела на меня.

– Деньги… – проговорила она наконец. – Их нет.

– Естественно. – Я поморщился от укола боли. – Сколько?

– Не знаю. Много.

– Мой двоюродный братец был щедр, – ехидно заметил я.

– Это так, господин.

– Так куда же подался ублюдок?

– Он взял корабль.

– Корабль? – Я удивленно уставился на женщину. – У него недостаточно людей, чтобы управлять судном.

Эдит покачала головой:

– Возможно, господин. Но Селла выдала ему хлеб и ветчину, а он сказал ей, что намерен найти рыбачью лодку.

– Селла?

– Кухарка, господин.

– Хорошенькая?

– Вполне, – кивнула девушка.

– И твой брат не взял ее с собой?

– Он предложил, но она отказалась.

Итак, Эрдвульф сбежал, но куда? В его распоряжении горстка приверженцев и куча денег, и ему нужно найти убежище. Рыбачья лодка – идея разумная. Малочисленная команда вполне может сидеть на веслах, а парус – нести, но вот куда? Предложит ли ему Этельхельм убежище в Уэссексе? Едва ли. Эрдвульф был бы ему полезен, если бы помог избавиться от Этельстана. Поскольку в этом он не преуспел, в Уэссексе, и уж точно в Мерсии, ему будут не рады.

– Твой брат моряк?

– Нет, господин.

– А его люди?

– Сомневаюсь.

Значит, едва ли он отважится отплыть по Сэферну в Нейстрию на маленькой лодке, поэтому целью будет Уэльс или Ирландия. Если повезет, его лодку заметит в море какой-нибудь датский или норвежский корабль, тут и придет конец Эрдвульфу.

– Если он не моряк и если ты его любишь, то тебе лучше помолиться о хорошей погоде. – Я разговаривал с ней резко и решил, что был груб. – Спасибо, что сообщила.

– Спасибо, что не убил меня, – ответила Эдит.

– Или не послал к Селле на кухню?

– И за это тоже, господин, – смиренно подтвердила она, потом наморщила носик, принюхиваясь к смрадному запаху, наполнявшему комнату. – Это твоя рана? – спросила девушка, и я кивнул. – Точно так же пахло, когда умирал мой отец, – продолжила Эдит, потом замолчала, но я ничего не ответил. – Когда рану перевязывали в последний раз?

– Неделю назад, может больше. Не помню.