Пустой Трон (ЛП)

- А за кого ты меня принял? - спросил я. - За святого духа? - я освободил место на скамье. - Сядь рядом, - попросил я Ситрика, - и расскажи новости. Перестань глазеть на меня, - велел я Утреду, - и заставь одну из девчонок принести нам эля. Из черного бочонка!

- Почему из черного, господин? - спросил Ситрик, усевшись.

- Пиво сварено из нашего ячменя, - пояснил я, - хозяин таверны приберегает его для тех, к кому расположен.

Я прислонился к стене. Мне было трудно было наклоняться вперед, боль тревожила меня, даже когда я сидел прямо, было больно дышать. Все болело, но всё же я чудом остался в живых. Кнут Длинный Меч едва не прикончил меня своим клинком, Ледяной Злобой, и меня едва ли утешал тот факт, что Вздох Змея перерезал ему глотку в то самое мгновение, когда его меч сломал мне ребро и пронзил легкое.

- Иисусе, - обратился ко мне Финан, - да вся трава была скользкой от крови. Выглядело это как забой свиней на Самайн.

Но трава была скользкой от крови Кнута, Кнут был мертв, а его армия разбита. Датчан отбросили из большей части Северной Мерсии, и саксы благодарили за освобождение своего пригвожденного бога. Некоторые из них, несомненно, молили бога избавить их и от меня, но я выжил. Они были христианами, в отличие от меня, хотя пошли слухи о том, что меня спас христианский священник. Этельфлед в своей повозке отвезла меня в свой дом в Сирренсестре, и священник, известный знахарь и костоправ, ухаживал за мной. Этельфлед сказала, что он вставил мне меж ребер тростинку, и из раны вырвался зловонный дух.

- Оттуда пошел воздух, - сказала она мне, - и поднялась вонь, как из выгребной ямы.

- Это дьявол его покидает, - пояснил священник, а, может, это сказала она, а потом он замазал рану коровьим навозом.

Дерьмо подсохло, образовав корку, и священник сказал, что оно не даст дьяволу вновь пробраться внутрь. Неужели это правда? Не знаю. Я знаю лишь, что прошло много недель, полных боли, недель, когда я ожидал смерти, и что спустя некоторое время, в новом году, я сумел с трудом подняться на ноги. Теперь, почти два месяца спустя, я мог сидеть верхом и проехать с милю или больше, хотя и не обрел свою прежнюю силу: мне еще тяжело было держать в руке Вздох Змея. И боль никуда не отступала, иногда мучительная, иногда терпимая, и весь день, каждый день, из раны выходил грязный зловонный гной. Христианский чародей, наверное, запечатал рану прежде, чем вышло всё зло, и временами я думал, что сделал он это нарочно, ведь христиане меня ненавидят, по крайней мере, большинство. Они улыбаются и распевают свои псалмы, но только заикнись, что веруешь в другого бога, как сразу же брызгами полетит слюна и злоба. Так что большую часть дней я чувствовал себя старым, немощным и бесполезным, а в некоторые дни не был даже уверен, что хочу жить.

- Как ты добрался сюда, господин? - спросил меня Ситрик.

- А ты как думаешь? Верхом, конечно же.

Это было не совсем правдой. От Сирренсестра до Глевекестра было недалеко, так что часть пути я проехал верхом, но в нескольких милях от города взобрался в повозку и прилег на соломенное ложе. Господи, до чего же больно было карабкаться в повозку. Потом я позволил отвезти себя в город, и когда Эрдвульф меня увидел, я застонал и притворился слишком слабым, чтобы его признать. Прилизанный ублюдок ехал рядом с повозкой, сладкоречиво плетя ложь.

- Для меня большая печаль видеть тебя в таком положении, лорд Утред, - сказал он, а на самом деле это значило, что он рад видеть меня немощным и, возможно, умирающим. - Ты пример для подражания всем нам! - заявил он, очень медленно и громко произнося слова, словно я был слабоумным. Вместо ответа я лишь застонал. - Мы никогда бы не подумали, что ты прибудешь, - продолжил он, - но вот ты здесь.

Ублюдок.

Витан назначили на день Святого Кутберта. Вызов на него был скреплен печатью Этельреда с изображением лошади и требовал присутствия в Глевекестре всех значительных людей Мерсии - олдерменов и епископов, аббатов и танов. Вызов гласил, что людей этих созвали, чтобы помочь советом лорду Мерсийскому, но слухи утверждали, что лорд Мерсийский превратился в безумного калеку, пускавшего струйки мочи между ног, и, скорее всего, витан созвали, чтобы утвердить какую-то гнусную затею, задуманную Эрдвульфом. Я не ожидал вызова, но к моему удивлению гонец принес мне увесистый пергамент с большой печатью Этельреда. Зачем я ему там понадобился? Я был главной опорой его жены, и всё же он пригласил меня. Больше не пригласили ни одного знатного человека, поддерживавшего Этельфлед, но призвали меня. Почему?

- Он хочет убить тебя, господин, - предположил Финан.

- Я и так почти мертвец. Зачем ему марать руки?

- Ему нужно твое присутствие, - медленно произнес Финан, - потому что они собираются облить дерьмом Этельфлед, и если ты там будешь, то не смогут утверждать, что никто не высказался в ее защиту.

Мне это показалось неубедительным, но ничего другого я придумать не мог.

- Возможно.

- И они знают, что ты не до конца оправился. Ты не доставишь им неприятностей.