Пустой Трон

Я посмотрел на Ледяную Злобу. Я так жаждал ее заполучить, добрался до самого края Британии, чтобы найти ее, но не имел представления, каким образом обладание ей может мне помочь. Я подумал, что меч нужно приложить к ране, но это было лишь мое воображение. Я не знал, как поступить, страдал от боли, устал ощущать слабость, устал от близости смерти, и потому я развернул клинок и протянул рукоять Эдит.

Она слегка улыбнулась. Мои воины наблюдали за нами. Берг прекратил искать собственный меч и уставился на нас, гадая, что за чудеса происходят на заляпанном кровью берегу моря.

- Прислонись к кораблю, - велела Эдит, и я подчинился. Я встал спиной к носу корабля Рёгнвальда, облокотившись на древесину. - А теперь покажи мне рану, - сказала Эдит.

Я расстегнул ремень и поднял тунику. Мой сын поморщился, увидев, что рана снова покрылась коркой кровавого гноя. Я чуял его запах, несмотря на дым, море, кровь и освежающий ветерок.

Эдит закрыла глаза.

- Этот меч чуть не убил тебя, - медленно и нараспев произнесла она, - и ныне этот клинок тебя исцелит.

Она открыла глаза, и внезапно ее лицо исказила гримаса ненависти, и прежде чем Финан или кто-либо еще смог ее остановить, она воткнула в меня клинок.

Глава десятая

Боль была как вспышка молнии: неожиданной, яркой, всепоглощающей и острой. Задыхаясь, я откинулся на нос корабля и увидел, как Финан двинулся, чтобы схватить Эдит за руку, но она уже вынула меч. Теперь она с ужасом уставилась на мою рану.

Когда меч вышел из меня, в воздухе разлилось зловоние. Мерзкое зловоние, и я почувствовал, как из-под ребра потекла жидкость.

- Это зло выходит из него, - произнесла Эдит.

Финан держал ее за руку, но смотрел на меня.

- Иисусе, - пробормотал он. Я нагнулся вперед, когда она пронзила меня мечом, и увидел кровь вперемешку с гноем, толчками выходящую из свежей раны, так много крови и гноя. Она пузырилась, накапливалась, вытекала из меня тонкой струйкой, и я почувствовал, что как только вытекла эта мерзость, боль утихла. Я недоверчиво взглянул на Эдит, ведь боль вытекала из меня, она исчезала.

- Нам понадобится мед и паутина, - сказала она. Она хмуро смотрела на меч, словно не зная, что с ним делать.

- Берг, - произнес я, - забери меч.

- Ее меч, господин?

- Тебе нужен меч, а этот хорош, насколько я знаю, - я выпрямился, и боль не пришла, я нагнулся, и опять боль не проявила себя. - Паутина и мед?

- Мне следовало подумать и принести их с собой, - сокрушалась Эдит.

В моем боку еще оставалась тупая боль, но ничего более. Я надавил на ребро над самой раной и, о чудо, никакой боли.

- Что ты сделала?

Она слегка нахмурилась, словно не была уверена в ответе.

- Внутри тебя засело зло, господин, - медленно произнесла она, - его следовало выпустить наружу.

- Тогда почему мы не могли использовать любой другой меч?

- Потому что зло исходило от этого меча, - она глянула на Ледяную Злобу. - Моя мать хотела найти клинок, ранивший моего отца, но не сумела, - она пожала плечами и передала меч Бергу.

На борту корабля Рёгнвальда был мед. Он хранился вместе с едой - соленой рыбой, хлебом, элем, сыром и бочонками с кониной. Он даже зарезал своих лошадей, не желая бросать их. Там были и два кувшина с медом. Паутину оказалось разыскать сложнее, но мой сын посмотрел на одинокую вытащенную на берег рыбацкую лодку в конце пляжа.

- Она выглядит заброшенной, - сказал он, - возможно, в ней кишат пауки.

Он отправился осмотреть ее, пока Гербрухт и Фолкбальд пошли осматривать уцелевшие от пожара дома.

- Принесите вдосталь, - окликнула их Эдит, - мне нужна целая пригоршня паутины!

- Ненавижу пауков, - заворчал Гербрухт.

- Неприятны на вкус?

Он покачал головой.

- Жесткие и горькие на вкус, господин.

Я рассмеялся и не почувствовал боли. Я топнул ногой, и боли не было. Я потянулся, и опять никакой боли, лишь тупо ныло в боку и исходил запах. Я ухмыльнулся Финану.

- Случилось чудо. Нет боли.

Он улыбался.

- Молюсь, что бы так всё и оставалось, господин.

- Она ушла! - воскликнул я и, выхватив Вздох Змея, сделал широкий замах, с силой вогнав клинок в корпус корабля. Опять никакой боли. Я сделал очередной замах, и вновь никакого приступа боли. Я вложил меч в ножны и отвязал тесемку, крепившую кошель к поясу. Все содержимое кошеля я отдал Эдит.

- Это твое, - сказал я.

- Господин! - она уставилась на золото в тяжелом кошеле. - Нет, господин...

- Оставь его себе, - сказал я.

- Я делала это не ради...

- Оставь себе!

Я ухмыльнулся моего сыну, спешившему назад с заброшенной лодки.

- Нашел паутину?

- Нет, но я нашел вот это, - сказал он, протянув распятие. Оно было потертым, крест с принесенным в жертву божеством был вырезан из бука, и так пострадал от погоды и времени, что тело было гладко отполировано, а краска сошла. Недоставало одной перекладины креста, и рука Христа замерла в воздухе. В кресте зияло два заржавленных отверстия для гвоздей, по одному с каждого конца. - Оно было прибито к мачте, - сказал мой сын, - а лодка не заброшена. Или не была брошена. В последние дни ей пользовались.

Христианская лодка на языческом побережье. Я бросил распятие моему сыну.