Пустошь

София несколько секунд стояла неподвижно, а потом медленно, раскачиваясь, стала спускаться.

Ступенька. Еще ступенька.

Она спускалось не спеша. Не спеша подошла и склонилась над Анной.

Она – ее младшая сестренка, каким-то образом превратившаяся в чудовище из ночных кошмаров: распухшее лицо; кожа, как пористое тесто; толстые губы; тупой, ничего не выражающий взгляд. Она опустилась на колени и уставилась на Анну широко раскрытыми глазами.

Подвал исчез. Голова стала пустой. И вдруг в этой пустоте возникли картины: заполненные спешащими людьми улицы Бурлингтона; знакомые лица; появились запахи – ее любимые духи, травяной чай; она увидела синее небо, подернутое редкими облаками; улыбающееся лицо мамы; разбитый стакан в луже молока – воспоминания свободно изливались из нее. Не было ни боли, ни страха. Анну охватила апатия. Чувства исчезали, меркли. Где-то на краю сознания она понимала, что ее грабят, забирают что-то такое, что она хранила в своем сердце, как драгоценность. Она стала резервуаром, из которого черпали воду. Особую воду. Но ей было уже все равно. Ни боли, ни радости – Анна исчезала, переставала воспринимать саму себя, захваченная и растворенная в мощном исходящем потоке.

К тому времени, как солнце окончательно скрылось за горизонтом, Майкл успел осмотреть около десятка домов. В некоторых, как и в первом, стулья и столы оказались намертво вросшими в пол, в других – свободно двигались. В одном доме на столе стояла ваза с цветами, наполовину заполненная водой. Когда Майкл перевернул ее, вода не вылилась, словно в вазе была не жидкость, а стекло. Он положил ее на стол, и по кромке воды лишь пробежала слабая рябь, а сама она, нарушая все законы физики, оставалась перпендикулярной полу.

Поток странностей притупил восприятие – постепенно Майкл начал привыкать к ним. Его наполнило ощущение нереальности происходящего. Вот он ходит по темному Пуэбло, один, среди пустых домов, ходит и зовет, как беспокойное привидение в готическом романе. И только ветер, летающий над полями, охотно отвечает ему.

Взошла луна. Ее свет, довольно яркий на улице, казалось, совсем не проникал в дома, так что Майкл вынужден был передвигаться на ощупь. Пару раз он оступался и чуть не вывихнул себе ногу, споткнувшись о перевернутый стул.

Как бы решительно он ни был настроен, выбора не оставалось – придется ждать утра. В темноте шансы обнаружить Анну стремились к нулю. Если, конечно, они вообще были, и девушка все еще находилась в Санта Ане, а не где-нибудь на Плутоне.

Он вернулся к машине. Прислушался и услышал, как отдается в барабанных перепонках гулкое биение сердца. Майкл открыл дверь, залез в кабину и заперся. Он будет ждать утра и утром продолжит поиски.

Он положил нож на приборную панель и закурил. В сгущающейся темноте огонек сигареты был единственным светом, кроме холодного белого сияния луны.

Сколько продолжалось это безумие, Анна не знала. Когда она вновь обрела способность ощущать и открыла глаза, рядом никого не было. Тело все так же отказывалось слушаться. Вместе с сознанием вернулся и страх. Она была уверена – что бы ни значили эти образы, эти картины из прошлого – из нее высасывали жизнь.

София. Но это не могла быть София. Она бы не стала.

Страшная усталость навалилась, словно бетонная плита. Анна пару раз моргнула, медленно и тяжело поднимая веки.

Она засыпала.

Глава 14

Майкл проснулся внезапно, разбуженный неясным ощущением тревоги. Откуда-то издалека доносились приглушенные раскаты грома. Он выпрямился в кресле и посмотрел в окно, на купающийся в лучах утреннего солнца Пуэбло. За ночь ничего не изменилось – дома оставались на своих местах; никаких посторонних звуков, кроме отдаленных громовых раскатов, слышно не было.

Гул далекой грозы медленно нарастал. Майкл замер и прислушался.

Низкий вибрирующий звук, из тех, от которых дрожат стекла и внутренности, сдавливающий голову и способный парализовать страхом любое живое существо. Он величественно прокатывался над равниной, словно волна, приближаясь к городку.

Майкл настороженно огляделся по сторонам, выискивая глазами грозовой фронт. Судя по всему, тот должен выглядеть как один из киношных вариантов конца света. Но горизонт был чист: прозрачное синее небо, небольшие белые облачка. Ни одного признака грозы не было, тем не менее, звук становился все громче.

«Черт, – подумал он. – А вот и концерт по нашим заявкам».

Грохот нарастал. Теперь он уже не производил впечатления отдаленной грозы. Обычно гром ассоциировался у Майкла со стуком тяжелых шестерен, которые катятся по металлическому полу, пока не упадут. Но этот звук был другим. Он был непрерывным. Низкий, дребезжащий рокот посреди залитой солнцем равнины. Все громче и громче.