Пустошь, что зовется миром

– Позвольте мне выразиться следующим образом, посол, – сказала она. – Я наблюдала за вашей работой в новостной ленте во время предпринятой Один Молнией идиотской, неумелой попытки узурпации власти, без которой, кстати, Флот вполне мог бы обойтись. Вы слишком умны и искушены в политике, чтобы присутствовать тут только в качестве зверька специального уполномоченного. У вас уже начались трудности с ней, верно? Я вижу, ее здесь нет, а вы не присутствуете на мостике с яотлеком. Я уж не говорю о том, что ваша драгоценная станция соседствует с сектором, набитым инородцами с ядовитой слюной, растворяющей корабли. Совсем рядом, всего лишь в одном прыжке через гиперврата.

– Я видела голограммы с Пелоа-2, – сказала Махит. – Неужели так уж странно, что я хочу участвовать в пресечении того, что здесь происходит? И да – в недопущении того, чтобы эта война распространилась и на мой дом?

Она не собиралась говорить про Три Саргасс. Ничего хорошего не было уже и в том, что Шестнадцать Мунрайз, которая явно не симпатизировала им обеим, заметила, что между ними существует какая-то распря. Заметила это только по одному свидетельству – ее отсутствию на мостике. Махит не собиралась подтверждать это. Ни сейчас, ни вообще когда-либо.

– Ничего странного, – сказала Шестнадцать Мунрайз, поднимая одно плечо. – Просто интересно. Вы, посол, появляетесь в самых очаровательных местах и, кажется, абсолютно убеждены аргументацией уполномоченного, которая утверждает, что переговоры с нашими врагами приостановят враждебные действия, которых вы столь благоразумно желаете.

– Вы думаете иначе?

– Нет, я воздерживаюсь от суждений, пока не предпринята попытка, – сказала Шестнадцать Мунрайз, и на миг Махит увидела, какой та будет в роли командующего: человеком, который оценивает, оценивает, а потом наносит удар. Шквал приказов и решений, ни малейших колебаний. – Но я потеряла двадцать семь солдат за прошедшую неделю, и меня начинает тошнить от похоронной музыки. У меня есть то, что я называю обоснованными сомнениями касательно эффективности специального уполномоченного – и вашей тоже, по крайней мере в том, что связано с переговорами первичного контакта. Возможно, вы очень ловкий варвар, Махит Дзмаре, и обвели министерство информации вокруг пальца, как спутник, пойманный на орбите, но вы не император Два Солнцепек. А эти существа вовсе не эбректи.

Махит вдруг поймала себя на том, что ей хочется рассмеяться, впрочем, это был не совсем смех, а разновидность некоего самоироничного веселья, которое принадлежало главным образом более молодому, полустертому Искандру, его поверхностной самоуверенности и бравады.

– Они похуже эбректи даже одними своими шумами – вы знали, капитан Флота, что эти звуки действуют, как самоусиливающаяся, расширяющаяся синусоидальная волна, проигрываемая с разных направлений? Думаю, что нет, не знали. И да, я определенно гораздо хуже, чем ее Великолепие Два Солнцепек, и как переговорщик, и как лицо, имеющее вес в мире. Я бы никогда не стала сравнивать себя с императором всего Тейкскалаана.

Ей стало легко на душе от сказанных слов. Быть озлобленной в собственном отчаянии, демонстрировать рану своего желания во всей ее красе: «Нет, я не стану тейкскалаанкой, я не гожусь для этого, я знаю. Позвольте мне держать кровоточащие края этой раны открытыми, чтобы вы видели поврежденную плоть внутри». Сказать: «Я никогда не стану сравнивать себя с кем-либо из вас». Сказать это, четко осознавая, что будет, всегда будет, не остановится и не сможет остановиться.

Как отражение, осколок воспоминания, ее или Искандра, слишком размытый, чтобы различить. Девятнадцать Тесло говорит: «Жаль, что вы не из нас, вы аргументируете, как поэт». Или это сказала Три Саргасс? Она не могла вспомнить, а хотелось. Это могло иметь значение, вспомни Махит, была ли то она или Искандр, нынешний император или асекрета, желающая, чтобы она – они – стали другими, а не тем, что они есть.

– Тем не менее вы по собственной воле пытались усадить их за стол переговоров, – сказала Шестнадцать Мунрайз.

– Я использую те навыки, которыми владею, – ответила Махит, чувствуя страшную усталость и холод.

– Как и ваша станция. Понятно. Каковы люди, таковы и навыки.

«А ведь она даже не уверена, что я шпион», – подумала Махит. Здесь, для себя и для своей станции – да, конечно, а еще для Дарца Тараца в оплату за то, что он спасет ее от сканов и ножей «Наследия». Ее глаза были только ее собственными глазами, пока она не отправила ему свой первый доклад, а когда она сделает это, ей придется выбирать, становиться ли ей саботажницей или шпионом, дабы уцелеть.

<Вот этой необязательно знать, что все уже решено, – сказал Искандр, и ее руки онемели от пальцев до локтей и предплечья. Она думала, что им становится лучше, но происходящее сейчас было хуже, гораздо хуже, чем некоторое время назад. – Для нее все варвары – шпионы и саботажники, если они находятся где-то на столь секретном и священном корабле, как тейкскалаанский флотский флагман. Как иначе?>