Пустошь, что зовется миром

Пилоты «Осколков», конечно, знали об этом. Она бы никогда не решилась заимствовать их глаза, если бы не получила разрешения. Плюс ко всему у тех, кто не хотел, чтобы она случайно увидела что-то личное, не предназначенное для посторонних глаз, была возможность временного отключения от сети. На пользу шло и то, что у Девять Гибискус не было допуска к их коллективной проприоцепции – ее облачная привязка не могла освоить новую технологию без соответствующего апгрейда, к тому же ей, вероятно, пришлось бы втиснуться в «Осколок», чтобы хоть немного приблизиться к необходимой процессинговой мощности. Она подозревала, что именно отсутствие телесного доступа помогло ей получать положительные ответы, когда она просила пилотов разрешить ей смотреть их глазами. Большинство из них не возражали, когда у нее возникала такая необходимость. Это была одна из областей их доверия к ней; и если она достаточно глубоко задумывалась об этом, то ощущала это доверие ярким, расцветающим взрывом шрапнели в ее груди.

Сейчас она использовала их, чтобы находиться там, куда отправлялась капитан Флота Шестнадцать Мунрайз, еще до ее появления в этом месте. Девять Гибискус то включала, то отключала осколочное видение на пересечениях коридоров, пыталась прогнать головокружение или оставаться в любом из них, пока ее визуальное восприятие находилось в другом месте. Яотлек хотела напугать ее, а потом очень мягко вышвырнуть со своего флагмана назад, на «Параболическую компрессию», где той и следовало находиться и где ее шпионские манеры Третьей Ладони будут в некотором роде ограничены. Пусть она находится подальше от планов Девять Гибискус разобраться с родной планетой инородцев, только что обнаруженной кораблем «Роза гравитации». Сильнее желания держать под замком свои секреты, когда это требуется, было предвкушение выражения на лице Шестнадцать Мунрайз – выражения скрываемого негодования при получении этого известия. Это предвкушение было столь настоятельным, что яотлек, спеша по коридорам и лифтовым шахтам корабля с командной палубы на гидропонную, а оттуда в столовую экипажа, в улыбке обнажала зубы и знала об этом…

Вращающийся вектор звезд, панический вкус желчи и металлический – адреналина в глубине горла. Поле ее зрения, занятое огромной дугой кольчатого корабля инородцев, гладкий металл и рябь искажения слишком близко, слишком – а потом снова звезды. Этот «Осколок» сумел достаточно резко дать задний ход, отчего они асимптотически ушли вверх от кольца, вверх и в сторону… Где бы они ни находились, она не собиралась покидать поле видения нескольких свободных от боевого дежурства пилотов, находящихся в безопасности «Грузика для колеса». Девять Гибискус чувствовала стук сердца в своих запястьях, в горле, мембране диафрагмы, стук ее сердца или сердца пилота в «Осколке» – и это без всякого апдейта программы проприоцепции, при одном только визуальном восприятии. Неудивительно, что некоторые пилоты «Осколков» называли это новое программирование «Осколочный трюк».

Мерцающее видение: пилоты «Осколков» на ее корабле, в столовой, на палубе гидропоники, в гимнастическом зале, передающееся всем ощущение больших нагрузок – наверняка явление психосоматического порядка – при виде пилота, который жимом от груди поднимает тяжеленные грузы.

Ее сердце продолжает бешено колотиться.

Колесо звезд вращается слишком быстро.

Неужели они все чувствуют это? Постоянно?

Колесо звезд – и огонь, волна жара, сладковатого панического пота. Двигатель вышел из строя – черт! Поле видения перекрыто полностью красным, красно-белым и…

Исчезло. Чернота. Девять Гибискус проглотила слюну. Она держалась за стену где-то в проходе между Шестой и Пятой палубами и теперь полностью принадлежала себе. Этот пилот ушел… Ушел от вражеского корабля, избежал столкновения и был сбит выстрелом сзади, когда двигался по дуге отхода. Небольшая огненная вспышка – и для него все кончилось.

Неужели все пилоты «Осколков» ощущают каждую смерть, если у них включена облачная привязка?

Она осторожно подключилась к программе еще раз. Вернулась к напряжению, какое испытывает штангист. Если он видел эту смерть, то не реагировал каким-либо способом, видимым в его поле зрения. Она переключилась еще раз. В столовой на пятой палубе находился один из осколочных пилотов с включенной программой, он сидел в конце большого общего стола, а в другом конце – капитан Флота Шестнадцать Мунрайз. Ее мундир на спинке стула, и она, в футболке, непринужденно погруженная в веселый разговор с солдатами Девять Гибискус.