Пустошь. Дом страха

Мне очень холодно. Я встаю и начинаю притоптывать. Вместо того чтобы снова усесться на обочину, захожу в глубокий сугроб и падаю навзничь, раскинув руки в стороны. Я лежу на спине, окруженный белыми стенами, и вижу только один космос, и чувствую упорное проникновение холода в организм.

Мои мысли становятся наэлектризованными.

Я думаю о стихах Орсона. Полных вызова. Возможно, мужественных.

Если б мы тогда не вошли в тот тоннель, мы по-прежнему оставались бы в этой пустыне.

Мама…

Уолтер…

Я не вернусь в Северную Каролину.

По мере того как холод усиливается, безумие отступает и мой рассудок проясняется.

Меня охватывает умиротворенность.

* * *

Я уже почти сплю, когда до меня доходит отдаленное ворчание автомобильного двигателя. Какое-то время я раздумываю, не следует ли мне остаться в снегу и умереть. Я уже перестал дрожать, по всему моему телу разливается обманчивое ощущение тепла.

Сделав усилие, я сажусь в снегу. Приближается свет фар, направляющийся на север из Рок-Спрингс. Я поднимаюсь на ноги, стряхиваю с одежды снег и с трудом бреду к дороге. Это фура, предполагаю я. Встав на прерывистой разметке, дожидаюсь, когда в меня ударит свет фар, и начинаю размахивать руками.

К моему несказанному удивлению, в десяти шагах от моего пояса останавливается бампер большого белого внедорожника.

При моем приближении со стороны водителя опускается стекло, и мужчина, на несколько лет моложе меня, улыбается до тех пор, пока не замечает у меня на лице черные ссадины. Облокотившись на приборную панель, его миловидная жена с опаской смотрит на меня. Половина ее лица освещена голубым отсветом часов на приборной панели. На заднем сиденье спят трое детей, улегшись друг на друга и переплетя конечности.

– У вас все в порядке?

– Не знаю. Просто… Мне нужно добраться до ближайшего города. Любого, куда вы едете. Пожалуйста!

Мужчина оглядывается на свою жену. Та поджимает губы.

– Где ваша машина?

– У меня нет машины.

– В таком случае как вы сюда попали?

– Пожалуйста, подбросьте меня до ближайшего города. За всю ночь ваша машина единственная проехала по этому шоссе.

Мужчина снова вопросительно переглядывается со своей женой.

– Послушайте, мы направляемся к родственникам в Монтану, – говорит он. – Но до Пайндейла миль пятьдесят. Мы можем подвезти вас туда. Забирайтесь назад.

– Спасибо. Я только возьму свои вещи.

– Ричард! – бормочет женщина.

Забрав из снега чемоданы, я подхожу к джипу сзади. Открыв заднюю дверь, ставлю вещи в багажник и забираюсь туда сам.

– Только, пожалуйста, не шумите, – шепотом предупреждает меня жена. – Мы хотим, чтобы ночью они спали. – Она указывает на детей так, словно демонстрирует мне ювелирные украшения.

Заднее сиденье снято, поэтому я устраиваюсь на полу среди семейных пожитков: красной канистры с питьевой водой, холщовых сумок, чемоданов, корзины для белья, заполненной игрушками. Упираясь ногами в чемоданы, сворачиваюсь клубком, кладу голову на канистру и подбираю колени к груди. Машина трогается, и я смотрю в заднее окно на залитую лунным светом ленту шоссе, которая все быстрее и быстрее разматывается под колесами.

Полчаса мы поднимаемся вверх по склону. Затем едем по плато, и я оглядываюсь назад на унылую долину, пытаясь различить в море снега две черные точки.

Сидящая спереди женщина шепчет своему мужу:

– Какой же ты у меня замечательный, Рич!

Она гладит его по затылку.

Теплый воздух из сопел отопителя дует мне в лицо, динамики издают убаюкивающее океаническое присутствие: редкие звуки пианино, шум волн, крики чаек, размеренный мужской голос, читающий Священное Писание.

И в то время как Орсон, Лютер и Мэддинги коченеют на крыльце бревенчатого дома, в тишине бескрайней пустыни, я купаюсь в умиротворенном детском дыхании.