Я никогда не привыкну к тому, что для меня, только для меня, так колотится ее сердце, прерывается дыхание, закрываются глаза, совершается быстрое движение бедрами. Наши руки и ноги сплетаются. Я знаю, куда положить свою ладонь, знаю, милая... (На секунду прервусь, чтобы сделать важное замечание; торопиться мне теперь некуда, Вера теперь моя. Навсегда. Я о глазах. Ее глаза так и остались очаровательно серыми. Две серых блестящих жемчужины, которые я умею заставлять сверкать или матово тускнеть. Как захочу. В ее серых глазах поселились авроры. Оказывается серый - не самый плохой в мире цвет. Как же все изменчиво в этом мире, если даже серое может заиграть красками! Все не так безнадежно и мрачно.) Я знаю, что я должен сделать, и я с удовольствием сделаю это. Поверь.
С некоторых пор слово «должен» возымело надо мной магическую власть.
- Твоя идея с повестью кажется мне достаточно безумной, чтобы привлечь мое внимание. Я подумаю, - сказал я, мурлыча от блаженства под одеялом, но не подавая виду.
В манере держаться с некоторых пор я подражал свирепому Саддаму.
На кухне раздавался мелодичный стук ножа.
- Поставь-ка блюз, под него лучше думается, - позволил я себе первый в нашей совместной жизни каприз.
- Разве ты сам не можешь? Я занята твоим здоровьем и, можно сказать, нашим будущим.
- Но я хочу, чтобы это сделала ты.
- Хорошо. Какой?
- В этом-то все и дело. Угадай.
- Тут и угадывать нечего. Я наизусть знаю всю твою золотую коллекцию. И неплохо знаю тебя. Слушай.
Она выбрала совсем не тот блюз, который звучал в моей голове, но это был именно тот блюз, который, оказывается, мне хотелось сейчас услышать. Чудеса в моей жизни продолжались.
Музыка будущего текла широкой рекой, превращаясь в то Озеро, возле которого мы встречались с Верой, когда нам бывало или очень хорошо, или очень плохо. Саксофон, гитара, вокал. Из простых компонентов состоял бесконечный мегамир. Он был сложным и раздражающе элементарным одновременно.
И с этим ничего нельзя было поделать.
У блюза было странное название: «Черный квадрат».