Пустотник

На этом и распрощались. Баюн поехал в больницу, лечить Виктора, подполковник укатил с опергруппой, а мы, с Настей искоса посматривая друг на друга, поехали в город. По дороге накупили много вкусного жирного фаст-фуда и направились к ней домой. За день намотались так, что мне уже откровенно не особенно чего-то и хотелось. Упал на кресло, прикрыл глаза и даже вроде как задремал. Длилось это мое состояние до тех пор, пока дверь в ванну не открылась и из-за неё не появилась Настя, вернее показалась только ее голова.

— Спинку мне не потрешь? А то я не достаю.

Ну а дальше… А дальше все как в кино: совместный душ, стоны под струями воды, быстрый перекус и мы наконец-то добрались до кровати. Полночи нежности, хрипов, стонов и отсутствие каких бы то ни было мыслей о мраке, что нас ждет в будущем. Для нас весь окружающий мир сузился до двух человек, и нам этого было вполне достаточно для счастья.

Часа в три ночи, когда мы лежали в полумраке комнаты, просто обнимаясь и непринужденно болтая, вспоминая забавные случаи из детства, неожиданно пиликнул мой телефон, сообщая о принятом сообщении. Причем тот телефон, который нам выдали уже в Норильске. Удивившись этому факту, потянулся, сцапал девайс с прикроватной тумбочки и открыл сообщение. Оно было от Виктора. Текста не было, лишь фотография. Он по торс обнаженный, а рядом с ним слева и справа его обнимают обнаженные девушки. Мулатка и негритянка, всё как он и мечтал. Видимо подлечили товарища всё же.

— Это где он в Норильске таких нашел? — хмыкнула Настя.

— Места знать надо, — хмыкнул я в ответ.

— А ты уже знаешь? — ласково-елейным голосом поинтересовались у меня.

— А мне и не надо. Мне тебя вполне достаточно для счастья, — я, улыбнувшись, поцеловал ее в губы.

— Мне надо слышать это каждый день. Пожалуйста, — мне вернули поцелуй.

А потом мы снова улетели в страну грез, гормонов и первобытных инстинктов. Утро началось с чашечки кофе, которую мне принесли в постель. Мне никто и никогда не приносил кофе в постель. Это было настолько необычно, что я даже поначалу не знал, как реагировать. Поблагодарил, отхлебнул и уставился на стену комнаты. Обоев в комнате как таковых не было. Вернее они были, но их не было видно из-за прикреплённых к ним рисунков. И изображение на них было совсем не таким, каким ты его ожидаешь увидеть в комнате молодой девушки. На всех рисунках были изображены странные закорючки, в которых я с удивлением узнал древнюю письменность. Тут точно были германские руны, клинопись какого-то древнего языка, явно не нашей эры и китайские, вроде как, иероглифы. Остальное не поддавалась моему не слишком-то эрудированному мозгу.

— А это все зачем? — свободной от чашки рукой я показал на стену.

— Ищу знания, — устроившись возле меня, отозвалась девушка. — В древней письменности есть некое сокрытое ото всех иное виденье мира, используя которое можно научиться управлять энергией и материей мира.

— А теперь давай, родная, на обычном русском языке, хорошо?

— Мне лет семь было, когда я по телевизору увидела документалку одну про шумерские письмена. И один из их знаков показался мне знакомым, чем-то таким родным от него повеяло. Ну, я по памяти его и нарисовала, а когда провела последнюю линию, мне резко плохо стало, а сам знак засветился немного. Ладно, отец тогда рядом был, помог быстро в себя прийти. Он сразу понял, что во мне Дар какой-то проснулся. Только строго-настрого наказал пока ничем таким не заниматься. Это я сейчас понимаю, что тогда мне пришлось слишком много жизненных сил отдать на создание простого светляка, а в то время обиделась крепко на отца. И, конечно же, пока никто не видел, еще раз попробовала. Очнулась я в тот раз в больнице под капельницей с полным истощением организма.

— И как, на этот раз понимание пришло? — допив кофе, я поставил кружку на тумбочку.

— Пришло, — вздохнув, выдала девушка. — Год даже думать не смела о чем-то подобном. А потом отец начал учить меня медитациям разным, природу слушать и прочим шаманским делам. И когда мне исполнилось десять лет, разрешил продолжить исследования. Где я только не искала, какой только литературы не перебрала, но в конечном итоге начала находить в различных древних иероглифах символы которые отзывались в моей душе. Так мало-помалу начала собирать свой собственный «алфавит».

— И какая у него практическая роль? Что ты можешь?

Весь рассказ Насти меня жутко заинтересовал. Поведай мне неделю назад о чем-то подобном, я бы лишь у виска пальцем покрутил, да и только. Дурачков и им подобных экстрасенсов у нас хватает, одним больше, одним меньше. Главное, чтобы их пути и мои не пересекались. А так пусть живут, народ дурят.