Пустые Холмы

– Про Буса я знаю вот что, – произнесла она, откинувшись на спинку стула. – Его род был древним и сильным и однажды достиг настоящего расцвета. О, это рассказывают всем детям древних родов, сейчас поймешь почему. – Она улыбнулась. – Говорят, главный его дом располагался в Росенике, но были и другие – в Зорнике и в Небыли. Он так увлекся идеей объединения магов, что перестал чтить древние традиции и переженил своих дочерей и сыновей на тех, на ком они хотели. В этом роду всегда было полно детей. По пять – шесть братьев и сестер. Кто-то из отпрысков связал свои жизни с незнатными семействами. Некоторые и вовсе сбежали к потусторонним. То же произошло с внуками Буса и с правнуками. И вот теперь нет такого рода – Бусов. Исчез, остался лишь в воспоминаниях да сказках. Все эти толпы детей и братьев – где они?

– Да, – покачала головой Василиса. – Понимаю.

– Я не хотела задеть тебя этой историей.

– Знаю. – Василиса усмехнулась.

– Подземелье под домом Буса и дар, который там хранится, могли уцелеть до наших дней. Возможно, что на месте его дома возвели новый терем и кто-нибудь там до сих пор живет.

– Я думаю, выяснить это будет не так уж сложно, раз Бус – не совсем уж былинный герой. Вот только зачем? Мы же… туда не идем? – Василиса повторила свой вопрос.

– Нет. Пока не узнаем хотя бы примерно, как называется оставленный там божественный дар, – отозвалась Анисья и протянула Василисе руку. – Давай, режь. Ты стала отбивать другой ритм, пока мы говорили. Возможно, это то, что нужно.

* * *

С тех пор как Сева решил выведать все о женской магии, он старался оказываться там, где собирались девушки. Он выбрал небольшой кружок девчонок и таскался за ними по полдня. Его сопровождали Муромец и старший Романов, и девушки не были против такой компании. Несколько колдуний собирались ради ежедневных ритуалов, а когда заканчивали магическую практику, некоторое время полулежали на топчанах в беседке и тихонько напевали, а потом расходились. В такую компанию было легко втереться – Сева всегда мог подыграть им на каком-нибудь инструменте или выправить мотив старой баллады. Ему оставалось только использовать свои чары, чтобы в конце концов разговорить одну из них.

Когда он сидел вместе со всеми, дело шло отлично, если не считать ревнивого взгляда Милы: колдуньи укладывали ему на плечи головы или перекидывали через его колени легкие ножки, но стоило ему повстречаться где-то с одной из них, сирена внутри него внезапно пряталась. Пока невинный флирт был общим на целую компанию, он чувствовал себя свободно, но стоило лишь подумать о том, чтобы вскружить голову одной колдунье, он понимал, что не готов. Перед глазами вставало другое лицо, и оно словно напоминало о том, что он сбился с цели, – вовсе не тайны женских кругов он должен был сейчас разгадывать, а искать факты о проклятиях.

Но любопытство не унималось. В Дивноморье нашлось немало парней, которые побывали на таинственных женских практиках: все они рассказывали небылицы о моряках, потопленных кораблях, исчезнувших юношах и каких-то огромных камнях. Сева снова заводил об этом речь, и девушки начинали хихикать.

– Неужели ты так хочешь попасть на наш круг? – спрашивал кто-нибудь из них.

– Конечно, хочу!

В ответ они только звонче смеялись, словно специально дразнили.

– А не боишься, что пожалеешь?

– Муромец, ты пожалел? – Сева обернулся к другу, и тот замотал головой.

Новый взрыв смеха разлился звоном колокольчиков.

Севу злила эта невозможность что-либо узнать. Он снова принялся рассматривать каждую девицу, подыскивая себе жертву. Мила не годилась – она уже была к нему неравнодушна, но почти ничего не знала об этом месте. Майя все еще поглядывала на Муромца, вспомнив свою былую влюбленность. Незрячая Леля своей бледностью иногда напоминала Водяную колдунью, и от этого становилось совсем не по себе. Подошла бы Яна – с крутыми бедрами, нежными полными ручками и волнами мягких каштановых кудрей до пояса, но у той был парень, и ставить под сомнения их отношения Сева не собирался. Нонна, хоть и смотрела на него томно и сладко, выходила из старинного рода, и Сева почему-то опасался, что, прояви он к ней чуть больше внимания, его начнут вынуждать на ней жениться. Оставалась Агата – сестра-близняшка Лели. Она была такой же белокожей и высокой, только волосы пылали на солнце рыжим золотом, а почти прозрачные русалочьи глаза с крошечным, едва видным зрачком смотрели лукаво. Это про Агату Николай говорил, будто ее магия – в словах, будто она умеет заговорить живое и неживое, а еще рассказывает пророческие сказки. За все это время Сева пока ни одной сказки не слышал. С этого он и решил начать.

Он передал гитару Муромцу, который уже минут десять рассматривал ящерицу, пригревшуюся на столбе беседки, а сам прилег на топчан и положил голову Агате на колени.

– Ну ничего себе! – воскликнула она, но скорее от неожиданности, чем от возмущения, и прохладными пальцами пробежалась по Севиному лбу. – Что тебе нужно, чужак?

Она с самой первой встречи звала его так.