Пустые надежды

«Почему он вернулся так быстро?» – сердце Даиты бешено колотилось. Происшествие с Энганой точно вызовет гнев Дифриона, но за его ранним приездом могли скрываться и другие плохие новости. Мало что могло заставить её мужа так легко изменить свои планы, и обычно это не сулило ничего хорошего.

– А где же моя любимая дочь? – глава дома Вицит отпустил Даиту и вопросительно покрутил головой. – У меня есть хорошие новости для неё и всей нашей семьи! – его лицо озарилось гордостью.

Мать Энганы вздрогнула. Она хорошо знала Дифриона и была уверена, что эти хорошие новости могут быть гораздо хуже плохих. Ценности мужа были непонятны Даите, не принадлежавшей к потомственным дворянам, и она не ощущала той гордости за своё имя, которую так лелеял Дифрион и ради которой он мог принести любые жертвы.

– Она сейчас спит! – из-за нервов Даита ответила слишком резко, но воодушевленный Дифрион не обратил внимания на состояние своей жены.

Он не любил замечать то, что шло в разрез с его видением мира, предпочитая заставлять других подстраиваться под себя. Неприятная черта, но Даита могла сходу назвать с десяток черт хуже.

– Ну что ж, тогда мы разбудим её! – он решительно направился ко входу в резиденцию. – Ведь я несу знаменательную весть! Наша дочь уготована в невесты самому Арториасу Лилеаду!

Даита остановилась, шокированная новостью. Её сердце бухало в груди подобно молоту, мешая сосредоточиться. Слуги зашептались, живо обсуждая невероятную весть. Это не могло быть правдой, ведь дом Вицит всегда был главным противником и соперником Лилеад. Прадед Дифриона был последним из всех правителей домов Терениса, кто присягнул на верность Арнбранду Лилеаду. Дом Вицит сопротивлялся до последнего, пока великий основатель Терениса не осадил их в собственном замке без надежды на спасение.

– Но ей же всего шесть… – неуверенно залепетала Даита. – Мы ведь не будем отдавать нашу девочку, пока ей не исполнится хотя бы десять?

Мысль о том, что её дитя так скоро заберут в другую семью, рвала сердце матери на части, но кроме этого существовали и другие сложности. Отец нечасто виделся с дочерью, и в каждый его визит Даита долго разъясняла Энгане как себя вести. Глава дома Вицит не смог бы принять, что его ребёнок любит проказничать и не всегда слушается взрослых, в глазах Дифриона это было неприемлемым поведением и возраст не стал бы достаточным оправданием.

«Если Дифрион узнает, что из-за непослушания Энганы погибла Берта – он будет в ярости…» – Даита испуганно оглядела слуг.

Она уже сказала им, чтобы не смели судачить о том, что произошло. Но слуги не станут просто так лгать своему господину, если тот спросит. Даита была главной лишь в отсутствие своего мужа – когда он возвращался, её слово стоило не больше, чем комок грязи, прилипший к подошве его сапога. Все в замке страшились гнева Дифриона, и теперь этот гнев мог обрушиться на самого беззащитного.

– Ты совсем не рада… – Дифрион обернулся перед распахнутой дверью в резиденцию и внимательно оглядел свою жену. – Что-то случилось с Энганой? Она нездорова?

– Наша дочь в порядке… – Даита старалась найти верные слова, но её мысли путались под испытующим взглядом мужа. – Вчера произошел несчастный случай…

– Но Энгана в порядке?!

– Она не пострадала, но Берта пожертвовала жизнью, ради её спасения, – Даита все-таки сказала.

Не зная, как преподнести новость Дифриону, и одновременно не разгневать его, мать Энганы просто выложила правду и тут же пожалела об этом.

– Бедняга Берта… – мужчина склонил голову, отдавая честь женщине, чья семья несколько поколений служила дому Вицит. – Но как это случилось? Неужели на них напали?!

– Дорогой, прошу, не гневайся на Энгану! Она просто ребенок! – Даита подбежала к мужу и схватила его за плечо. – Она и так очень расстроена случившимся.

Дифрион оттолкнул жену и вперил в неё тяжелый взгляд. В глубине серых глаз разгоралось пламя гнева, и, если оно вспыхнет – никто не остановит безжалостного главу дома Вицит.

– Говори, что произошло! Сейчас же! Слуги, все вон отсюда!

Шепот слуг тут же затих, сменившись поспешным топотом. Они покинули зал, оставив Даиту на растерзание, но она не могла их в этом винить. Когда Дифрион выходил из себя, а происходило это часто и по любой мелочи, дворянин не знал жалости и не признавал никаких оправданий.

– Энгана пошла в голубятню… Птицы напугали её, и она упала вниз. Но Берта успела вовремя и спасла нашу дочь, – проговорила Даита едва слышно.

Женщина видела, как на лбу Дифриона пульсирует жилка, а уголок его рта подергивается в тике – шторма не избежать, но она постарается защитить свою дочь. Тишина, прерываемая только тяжелым дыханием Дифриона, давила на барабанные перепонки Даиты сильнее любого крика. Она сглотнула, смотря как играют желваки на ожесточившемся лице мужа.

– То есть из-за непослушания Энганы погибла женщина, служившая нам верой и правдой, также как её мать и бабка?! – Дифрион ударил кулаком по стене и на искусной деревянной отделке остался след от латной перчатки.