Пустыня

— Бекджан! — услышал я тихий шепот. — Как по-твоему, Джапак спасся? — Мысли о дяде сразу как ветром сдуло, я обернулся к Берды — это он мне шептал: — Слушай, попробуем бежать, а? Доберемся до наших, пошлют отряд, накроют этих сволочей! Рожки да ножки останутся!.. Бежим?

— А девушек — оставим, да?

Берды задумался. Правда, девушек с собой ведь не возьмешь — они и так с ног валятся, далеко не уйдут… И бросить их — тоже нельзя. Как быть?

— Эх, хорошо бы Джапак спасся, тогда он уже добрался до наших…

— Слушай, — сказал я, — бежать нужно одному из нас, сейчас ночь, может, до утра не заметят — за ночь далеко уйти можно…

— А кто — ты или я?

— Ты… — Я ни за что не ушел бы без Гавхар…

Берды кивнул.

Потом он поднялся, подошел к басмачу, охранявшему нас, — тот сидел на песке у костерка, винтовку держал на коленях и, кажется, клевал носом. Берды наклонился, что-то сказал ему, басмач выругался, потом смягчился) развязал ему руки и кивнул в сторону кустов. Мой товарищ исчез в кустах.

— Да не сиди там всю ночь, ты, отродье потаскухи! — крикнул вслед басмач.

«Только бы ушел подальше! Только бы ушел! — лихорадочно думал я. — Заснул бы этот, что ли…» Я вслушивался, вглядывался в кусты, смотрел на охранника — в кустах все вроде было тихо, охранник дремал…

И вдруг его точно ударили, он вскинул голову, поглядел на куст, за которым скрылся Берды, и крикнул:

— Эй ты, падаль, подох там, что ли?

Кусты не отозвались.

Басмач нехотя поднялся, подошел к кустам — и тут же заорал во всю глотку:

— Убежал, убежал, собака, сюда, эй, сюда!

Из темноты возникли, подошли к охраннику человек пять. Он, показывая на кусты, стал им объяснять…

На плечо мне легла рука.

Я обернулся — чернобородый, главарь.

— А я было подумал — ты дал деру! Ну, этого мы быстро… Эй, джигиты, — по коням! Догнать!

Через полминуты десяток всадников, взметая песок, ускакали в ночь.

Я почувствовал, что рядом со мной Гавхар. Обернувшись, я увидел в отсветах костра страх в ее глазах.

— Догонят… — шепнула она.

— Темно… — возразил я, но сам понимал ясно и тоскливо: далеко ли уйдет Берды, не зная местности, пеший, когда за ним — десяток конных, знающих все вокруг как свои пять пальцев.

Вдалеке грохнул выстрел, донесся крик, еще выстрел. Все стихло.

Гавхар опустилась на песок, плечи ее вздрагивали.

Надеяться нам больше было не на что.

Когда конники, уходившие в погоню, вернулись, тот, что прежде сторожил нас, снова направился к костерку и мимоходом спросил с издевкой:

— Ну, сын потаскухи, может, и у тебя брюхо болит?

Я не выдержал, шагнул ему навстречу:

— Собака! Бандит!

— Смотрите, оказывается, он еще не проглотил свой поганый язык! — Басмач подошел ко мне ближе. — Ты с кем так говоришь щенок, а?!

Свистнула плеть, боль обожгла мне лицо, из глаз посыпались искры…

— Ах ты зверюга! — стиснув зубы, я что есть силы ударил басмача ногой в живот. Заорав, тот согнулся в три погибели, потом стал кататься по земле.

— А ты парень крепкий, себя в обиду не даешь! — послышалось у меня над ухом. Я обернулся — чернобородый. Хотя руки мои были связаны, он крепко взял меня за локоть и так держал, пока охранник не поднялся.

— Бек! — прохрипел охранник. — Бек, отдай его мне! Отдай! Ты же видел, бек!

— Замолчи! — распорядился чернобородый — Этот пленник — мой, понял? Не трогать! Веди его за мной.

Он двинулся в сторону кустов, туда, куда ушел человек с плошкой, и охранник погнал меня следом, толкая в спину прикладом и проклиная весь мой род до седьмого колена.

Шли мы недолго, и вот уже я разглядел в ночи несколько бесформенных в темноте строений. Где-то светился огонек…

Меня подвели к одному из строений, и басмач-охранник с руганью толкнул меня прикладом в черноту двери… Я упал лицом вниз…

Подо мной — песок, кругом темно, ничего не разглядеть, и, кажется, никого… Слышно, как басмач снаружи подпер чем-то дверь. Так. Это, по-видимому, до утра. Я повернулся на бок, сел. Руки мне так и не развязали, гады! Боятся!.. За моей спиной что-то зашуршало коротко и сухо — ящерица, наверное, пробежала… Я почувствовал страх… А вдруг — змея? Ну что я со связанными руками? Беспомощен, как теленок! Нет, так сидеть нельзя, надо что-то делать… Посмотрим хоть, где я… С трудом я поднялся на ноги и шагнул вперед… Еще, еще… и я уперся в стену… Где же дверь? Пошел вдоль стены… И тут… Снаружи донеслись крики, шум, возгласы, ругань, мольбы о помощи, снова отчаянные крики… Я похолодел — кричали наши девушки… Гавхар! Что там происходит?! Я звал, орал, ногами бил в стену, но меня, наверное, никто не слышал…

Внезапно шум стал приближаться, послышался топот, потом голос бека:

— Держи ее, уйдет!

Снова топот, потом отчаянный крик:

— Проклятые! Отпустите, кровопийцы!

Я с ужасом узнал голос Гавхар. Как помочь?!

— Гавхар! — закричал я. — Держись, не давайся!

— Ух, дочь шакала! Кусается! — послышалось снаружи. — Чего возишься, бери за волосы…

— Силы, как у породистой кобылицы! Ах, сука, кусается! На тебе, получай! — послышался глухой звук удара.

— Ну вот, теперь до утра не очухается… Полегче надо было, — упрекнул другой басмач.