Пустыня

В 1976 году отношение между ФИДЕ и советской шахматной федерацией накалились. Тому было несколько причин: во-первых, несмотря на позицию СССР и ряда других стран, шахматную Олимпиаду провели-таки в Израиле. Во-вторых, ФИДЕ подтвердила право невозвращенца Корчного участвовать в четвертьфиналах матчей претендентов минуя отбор, опять таки несмотря на позицию СССР. И в-третьих, ситуация, когда голос величайшей шахматной державы, несшей бремя финансирования ФИДЕ был равен голосу страны-дайдайца, казалась совершенно несправедливой. Функционеры ФИДЕ попросту скупали голоса «развивающихся» стран и проводили свои решения, зачастую идущие вразрез с позицией СССР. То есть за наши деньги нас же и затирали — во всяком случае так казалось очень многим лицам, причастным к шахматам.

Демарш чемпионов в РИ случился на двадцать лет позже, но то в РИ.

Глава 23 ДЕБЮТ ЗАГНАННЫХ ЛОШАДЕЙ

4 июля 1976 года, воскресенье

Сделав пятнадцатый ход, Ульман предложил ничью.

Фишер не колебался. Ульман чёрными пошёл во французскую защиту, вариант Винавера, игроки только-только раззудились и размахнулись, позиция Фишера, как часто бывает во французской, активнее — какая тут ничья? И он сходил слоном на же пять.

Без малейшего промедления Ульман ответил ферзем — но не дотянул одну клетку. Подставил ферзя!

Фишер подумал-подумал, да и забрал фигуру. Отчего не забрать, когда дарят.

Тогда Ульман остановил часы. Сдаётся.

Странно. Да, у Фишера было получше, но вся игра-то впереди. От «чуть получше» до победы дистанция огромного размера, и на этой дистанции многое может случиться. И вот — катастрофа в один ход. Очень странно. Хотя и бывает, конечно. Шахматы лишь отражение жизни, а в жизни бывает всё, что хочешь. А зачастую чего и не хочешь.

— Я устал, — сказал Ульман.

Понимаю. Трудно не понять. Двадцать пятый тур. Климат. Культурная изоляция. Конкурентное окружение. И многое другое, да. Ничего удивительного, что люди выдыхаются. Ульману сорок один, турнир на одиннадцать туров где-нибудь в Скопье или Таллине — тут он силён, коронная дистанция, но сверхмарафон по Сахаре, пожалуй, перебор. Вот и выбился из сил. К тому же у него прочное последнее место, что тоже не радует.

— Я очень устал, — снова сказал Ульман. И побрёл из турнирного зала.

Печально, да. Но соглашаться на ничью из жалости к сопернику? Спорт беспощаден, иначе это не спорт, а утренник для младшей группы детского сада. И Фишер поступил как истинный спортсмен — играл изо всех сил.

Я, не подходя к игрокам близко, смотрел на развитие событий. А они, события развивались стремительно: спокойные дебюты, разменные варианты — и ничьи, ничьи, ничьи. Один только Фишер победил.

А моего соперника всё не было. Часы отмеривали положенное время, а Георгиу где-то пропадал.

И это не менее странно, чем ход Ульмана.

Куда можно пропасть в небольшом, в общем-то, отельчике? Это же не «Москва», не «Ленинградская»?

Господин Бадави послал людей поискать моего соперника. Нет, вообще-то не обязаны. Это дело игрока — приходить вовремя. Но вдруг он поскользнулся, упал, потерял сознание? Но ни в своем номере, ни в бассейне, ни в ресторане, ни в музыкальном салоне его не нашли, это я услышал из разговора на арабском.

Ну, ну.

При опоздании соперника на час, ему засчитывается поражение.

Час прошёл, часы остановлены. Техническая победа, плюсик. На сегодня игровой день закончен, я вышел из-за шахматного столика последним.

Как-то бездарно трачу я время. Этот час в ожидании Георгиу не был ни отдыхом, ни развлечением. И техническая победа не чета победе за доской: например, при равенстве очков с кем-нибудь (конечно, с Фишером) на первое место поставят его, а не меня. Потому что он победа за доской ценнее плюсика без игры. Таковы правила.

Ладно, значит, нужно быть впереди и не допускать равенства очков.

Я и так впереди. На пол-очка. Значит, следует впереди и оставаться.

Не такое это простое дело. У меня ведь впереди партия с Анатолием. И я должен сыграть её вничью. А Фишер постарается выиграть, или он не Фишер. Вот мы и сравняемся…