Пустыня. Крепость.

Найла будто холодом обдало. Трудно представить, что Мерлью помогает паукам обманывать людей. Каззак словно прочел мысли юноши:

– Надо смотреть на мир трезво. Пауки – господа положения. Поступают как считают нужным, нас не спрашивают. И хочешь верь, хочешь нет, на самом деле они не такие уж гадкие, как ты, вероятно, считаешь. Есть среди них и совершенно уникальные личности. О, даже больше люди, чем насекомые. Они чувствуют, как мы их воспринимаем, и ужасно огорчаются, когда человек считает их мерзкими тварями. Они действительно хозяева. Могут делать все, что им заблагорассудится. Ты ведь, наверное, не оплакиваешь убитую дичь, которую спокойно жуешь? Так же и они относятся к людям. Мы для них лишь скот, наделенный способностью мыслить. Но как известно, некоторые люди держат домашних пташек, причем любят их не меньше собственных детей. То же и пауки: кое к кому из нас они привязываются всей душой. Так вот, если мне предложат выбор, что лучше: быть съеденным или жить в неволе, – я твердо уверен, что предпочту жизнь.

И сама речь управителя, плавная, обволакивающая, и его доводы действовали на Найла одинаково: никогда еще он не слышал таких чарующе гладких, завораживающих фраз.

Голос Каззака – сочный, проникновенно низкий – обладал удивительным богатством оттенков, от вкрадчивой чувствительности до мужественной твердости. Юноша поймал себя на мысли, что вслушивается в голос, как в музыку, хотя ему было совершенно ясно, что Каззак вовсе и не использует свой дар в игре против него.

Найл некоторое время раздумывал, прежде чем задать вопрос, не дающий ему покоя:

– Если они убивают одаренных детей, зачем им для породы жители пустыни? Мы, думается, поразумнее будем их слуг и прочих прихвостней.

– Хороший вопрос, – одобрительно улыбнулся Каззак, отчего Найл проникся даже некоторой гордостью. – Паукам потребовалось не меньше десятка поколений, чтобы довести своих слуг до состояния тупого безразличия. И тут вдруг обнаружилось, что люди постепенно превращаются в неспособный мыслить скот. Откуда, ты думаешь, взялись ублюдки-рабы? Это и есть то самое десятое поколение, совершенно опустившееся. Вот почему им и нужна свежая кровь таких, как ты.

– Как я? – удивился Найл.

– Именно. Твоей работой будет плодить детей. По-моему, хорошее занятие.

Юноша почувствовал, что густо краснеет:

– А женщины… Как они к этому относятся?

– С пониманием, – рассмеялся Каззак. – Им только не нравится, что жить приходиться раздельно.

Найлу неожиданно вспомнилась та девушка со вздернутым носиком, что затащила его в кусты.

Вон оно что, оказывается. От такой мысли в его голове все смешалось. Каззак продолжал:

– Поэтому, надеюсь, до тебя начало доходить, почему я предложил пособничать паукам. Дело здесь не в том, жить мне или не жить. Я хочу по возможности облегчить участь своего народа. Мужчинам-то живется не так уж и плохо. А вот что касается женщин… Мне бы не хотелось, чтобы они превратились в обыкновенных самок, что только вынашивают, да рожают. Особенно моя дочь. Кстати, я смотрю, она тобой явно интересуется.

Найл отвел глаза, а сам зарделся от радости.

– Думаю, разумеется, и о твоей матери. Легко б тебе было от мысли, что ее держат где-то в женском квартале и она приносит раз в год по младенцу от разных мужчин, которых для нее выбирает кто-то другой? В твоих силах сделать так, чтобы этого не случилось.

Управитель осушил свой кубок и начал медленно наполнять его, давая Найлу время осмыслить услышанное. Юноша смотрел в окно, где в темно-синем небе уже пылала луна.

– Ты уверен, что пауки… Что хозяева желают, чтобы я им служил? – Наконец спросил Найл.

– Совершенно уверен, – кивнул Каззак.

– Когда я входил сюда днем, мне показалось, что они вот-вот меня растерзают.

– А ты думал! Они же считают, что ты для них опасен. Будь они уверены, – он сделал ударение на последнем слове, – что ты их союзник, они бы вскоре переменили отношение к тебе.

Найл недоверчиво поглядел на собеседника:

– Неужели?

– Несомненно. Им нужна твоя помощь.

– Но ведь я убил их сородича.

– Они этого не знают, а я не скажу.

– Разве они сами не догадаются?

– Нет, если ты сам себя не выдашь. Они считают, что убивший их сородича человек мертв – твой несчастный отец. Я, кстати, искренне об этом сожалею, он мне пришелся по душе. Но, еще раз говорю, на мир надо смотреть трезво. Ты убил паука, пауки убили твоего отца. Теперь вы квиты, и пора забыть об обиде и работать сообща.

– А что я должен делать?

– Об этом поговорим завтра. Я поведу тебя к Повелителю. – Найл побледнел. – Бояться совершенно нечего. Думаю, ты найдешь разговор достаточно приятным. Говорить буду в основном я.

– Можно еще вопрос?

– Сколько хочешь, дорогой мой мальчик.

– Почему ты так уверен, что они не обманывают и тебя?

Каззак невозмутимо улыбнулся: