Пустыня (СИ)

— Я стараюсь, но до Тайманова мне далеко, — скромно ответил я.

Тайманов — пианист известный, профессионал, консерваторию окончил, с концертами выступает. Я более знаком с его сестрой, Ириной Евгеньевной, она мою оперу ставила в Мариинском театре.

— Кстати, вы знаете, за что Марка наказал Спорткомитет? Он валюту пытался провести, гульдены. И книгу Солженицына. А на таможне проверили багаж и нашли. Вы не боитесь таможни?

— Не очень. Сколько ездил, ни разу меня не проверяли. Ни туда, ни обратно. Да и гульдены — зачем мне в Союзе гульдены?

— Марка тоже не проверяли. Не проверяли, не проверяли, а потом взяли и проверили. И — гроссмейстерскую стипендию сняли, звания Заслуженного Мастера лишили, и турниры только внутри страны. Очень местного значения, — продолжал Спасский. Видно, жалко ему меня, хочет наставить на путь истинный. Навострить лыжи — и в Париж.

— Я понял, Борис Васильевич, понял. Если будет угодно Аллаху и я хорошо выступлю на этом турнире, то…

— То? — или ему и в самом деле дали задание переманить меня в Париж? Вряд ли. По-моему, он искренне считает, что счастье там, в Париже, в Лондоне, в Рио-де-Жанейро.

— То я постараюсь замолвить словечко за Марка Евгеньевича. Мы, шахматисты, должны стоять друг за друга.

Видно было, что Спасский ждал от меня другого. Но уж что есть, то есть, а чего нет, того нет.

— И всё-таки есть в этом турнире что-то странное, — сказал Анатолий. — В Триполи или в Бенгази у турнира были бы зрители, была бы международная пресса, радио, телевидение, а тут? Огромные деньги, и такая слабая отдача!

— Положим, необычного здесь немало, это так. Но я играл в Лон Пайне, тоже местечко и небольшое, и уединенное. И мотельчик там куда скромнее нашего. Здесь и рояль, и номера, и гостеприимство, и вообще — я показал на потолок, на стены и на уши. По умолчанию в любой зарубежной гостинице нас подслушивают, это говорили на инструктажах перед поездкой на любой турнир за пределами Союза, и, думаю, говорили верно. Другое дело, что и в наших гостиницах тоже могут подслушать, особенно в первоклассных, но это уж издержки комфорта, красивой жизни.

— Но почему без тренеров? Анализ партий — дело серьёзное, и вдвоем всегда лучше анализировать, чем одному, — продолжил Карпов.

— С целью уравнять шансы, я думаю. Ну, и чтобы жизнь мёдом не казалась. Расписание щадящее, есть время отдохнуть и подумать…

Мы помолчали.

Помощь тренера-консультанта — болезненная тема. Брать тренером шахматиста заведомо слабее себя — какой смысл? Разве только для решения оргвопросов, ну, и чтобы надежный товарищ был рядом. Вот как Антон. Брать тренером шахматиста своего уровня? Во-первых, где такого взять, а во-вторых, с этим тренером ведь придется встречаться за доской. И если это принципиальный турнир, тем более матч? За шахматную корону? А он, тренер, тебя изучил вдоль и поперек? Опасно.

Второе опасение — боязнь утечки, того пуще — предательства. Твой тренер тебе помогает, а сам тайком передает данные сопернику. Хочется верить, что среди наших, среди советских шахматистов такое невозможно, но само подозрение способно отравить душу игрока. Ты играешь необычный для себя дебют, а соперник к нему готов, нет ли тут утечки, не завелся ли в команде казачок-стукачок?

— В будущем, думаю, роль тренера-консультанта, тренера-аналитика возьмут на себя ЭВМ, — сказал Анатолий.

— Это в очень далеком будущем, — возразил Борис Васильевич. — Нам в ту ужасную пору жить, по счастью, не придётся.

— Почему же ужасную?

— Если электронно-вычислительные машины станут играть в силу гроссмейстера, зачем тогда нужны будем мы?

— Велосипеды, мотоциклы, автомобили куда быстрее человека, но ведь все мы болеем за Борзова, — сказал Карпов. — Я даже билеты взял на Олимпиаду, на спринт.

— А вы, Миша, на Олимпиаду поедете? — невинно поинтересовался Спасский. Опять намекает, что живи я на Западе — вольно бы ездил куда захочу, а так — куда пошлют.

— Вряд ли, Борис Васильевич, вряд ли. Нам, простым смертным, нужно отбираться, — и в самом деле, параллельно с олимпиадой будут проходить межзональные турниры, победителей и призеров пустят играть в матчах претендентов на шахматную корону. Карпову, понятно, это ни к чему, он и так чемпион ФИДЕ, хозяин золотого трона. Спасский попадает в число претендентов без отбора, по результатам прошлого цикла. А мне играть. Мне, Мекингу, Портишу, Горту — да, в общем, всем остальным участникам Турнира Мира, кроме Карпова, Спасского и Фишера. Фишер — Абсолютный Чемпион, владелец трона бриллиантового.

— Вот вы, Миша, играли с чемпионом среди ЭВМ, с «Каиссой». Как вы считаете, сможет ли машина догнать и обогнать человека не только на дороге, но и за шахматной доской?

— Это смотря какого человека, Борис Васильевич. «Каисса» и сейчас выиграет у девяти человек из десяти. Гроссмейстеры, мастера и кандидаты ведь лишь малая часть шахматных игроков, основная же масса, девяносто процентов — это третий разряд и ниже. Их «Каисса» обыграет.

— А посерьезнее? Мастера спорта?