Пустыня в цвету

Динни окинула взглядом говорившего; это был приземистый человек с затылком, заплывшим салом, в котелке и с сигарой в зубах. «Ну и не ставь! – подумала Динни. – Тем лучше для лошади».

Дама, сидевшая на складном стульчике справа, заявила:

– Надо очистить от людей дорожку, когда выведут лошадей. Из-за этой давки я два года назад уже проиграла.

Рука Уилфрида легла на плечо Динни.

– Вон та мне нравится. Бленгейм. Пойдем поставим на нее.

Они пошли туда, где люди стояли в очередях к окошечкам, похожим на дырки в скворечниках.

– Подожди здесь, – сказал Уилфрид. – Я пущу туда и нашего скворца и сейчас вернусь.

Динни стояла, разглядывая толпу.

– Как поживаете, мисс Черрел? – Перед ней остановился мужчина в сером цилиндре с большим биноклем в футляре через плечо. – Мы с вами познакомились у памятника Фошу и на свадьбе вашей сестры, помните?

– Да, конечно, мистер Маскем. – Сердце у нее заколотилось, и она заставила себя не смотреть в ту сторону, куда ушел Уилфрид.

– Сестра вам пишет?

– Да, мы получили письмо из Египта. На Красном море им, видно, пришлось выдержать ужасную жару.

– Вы на кого-нибудь поставили?

– Еще нет.

– Фаворита я бы остерегался. Он встанет.

– Мы подумывали о Бленгейме.

– Ну что ж, лошадь хорошая и ловка в поворотах. Но в той же конюшне есть другая, от нее ждут большего. Вы, я вижу, еще новичок. Дам вам парочку советов, мисс Черрел. Смотрите, чтобы в лошади было одно из двух – или же и то и другое, – высокий круп и характер; не красота, а именно характер.

– Высокий круп? Значит, сзади она должна быть выше, чем спереди?

Джек Маскем улыбнулся.

– Вроде того. Если вы заметите это у лошади, особенно когда она прыгает, можете смело на нее ставить.

– Да, но что такое характер? Это когда она заносит голову и смотрит поверх людей вдаль? Я здесь видела такую лошадь.

– Ей-богу, я бы вас взял в ученицы! Вы угадали: это как раз то, что я подразумевал.

– Но я не знаю, как звали ту лошадь, – пожалела Динни.

– Обидно.

И тут она увидела, как лицо его, только что выражавшее живую симпатию, словно застыло. Он приподнял цилиндр и отвернулся. Голос Уилфрида за ее спиной произнес:

– Ну вот, десятку ты поставила.

– Пойдем на трибуну, поглядим, как они примут старт. – Он, казалось, не заметил Маскема, и, чувствуя его руку у своего локтя, Динни старалась забыть, как у Маскема вдруг окаменело лицо. Многоголосое моление толпы о том, чтобы «привалило счастье», отвлекло Динни, и, дойдя до трибуны, она уже все забыла, кроме Уилфрида и лошадей. Они нашли свободное место возле перил, недалеко от букмекеров.

– Зеленый и шоколадный – это я запомню. Фисташковая начинка – моя любимая в шоколадных конфетах. А сколько я выиграю, если я все-таки выиграю, милый?

– Послушай!

Они разобрали слова:

– Бленгейм: восемнадцать к одному!

– Сто восемьдесят фунтов! – воскликнула Динни. – Вот хорошо!

– Это значит, что конюшня в него не верит; у них есть сегодня другой фаворит. Идут! Вон двое в зеленом и шоколадном. Вторая лошадь наша.

Парад – событие всегда увлекательное для всех, кроме самих лошадей, – дал ей возможность разглядеть гнедую, которую они выбрали, и жокея у нее на спине.

– Как она тебе нравится, Динни?

– Все они – прелесть. Как это люди могут сказать, какая лошадь лучше, по одному виду?

– Они и не могут.

Лошади повернули и шагом прошли мимо трибуны.

– Тебе не кажется, что Бленгейм сзади выше, чем спереди? – пробормотала Динни.

– Ничуть. Отлично движется. С чего это ты взяла?

Но она только вздрогнула и сжала его руку.

У них не было бинокля, и в начале скачек они ничего не видели. Какой-то человек у них за спиной без конца повторял:

– Фаворит ведет! Фаворит ведет!

Когда лошади прошли тотенхемский поворот, тот же голос, захлебываясь, кричал:

– Паша, Паша придет первый, нет – фаворит! Впереди фаворит, нет, не он! Илиада! Впереди Илиада!

Динни почувствовала, как пальцы Уилфрида сжали ее руку.

– Наша там, с поля. – сказал он. – Смотри!

Динни увидела, как по внешнему краю дорожки скачет лошадь с жокеем в розовом и коричневом, а поближе – в шоколадном и зеленом. Она выходит вперед, выходит вперед! Они выиграли!

Кругом воцарились молчание и растерянность, а эти двое стояли, улыбаясь друг другу. Какая счастливая примета!

– Сейчас я получу деньги, найдем нашу машину и поедем.

Он настоял на том, чтобы она взяла все деньги, и Динни спрятала их туда же, где хранилось остальное ее богатство, – теперь она была хорошо застрахована от всякой попытки разлучить ее с Уилфридом!

По дороге домой они опять заехали в Ричмонд-парк и долго сидели в зарослях молодого папоротника, слушая перекличку кукушек, наслаждаясь мирным, солнечным днем, полным шепота листвы и трав.

Они пообедали в каком-то ресторане в Кенсингтоне и простились на углу Маунт-стрит.

В ту ночь ее не посещали ни сны, ни тревоги, и она спустилась к завтраку с ясными глазами и налетом загара на щеках. Дядя читал «Текущий момент». Положив газету, он сказал:

– Когда выпьешь кофе, Динни, взгляни, что здесь написано. Нет, говоря об издателях, я иногда сомневаюсь, люди ли они вообще. Ну, а что касается редакторов, я просто уверен, что они не люди.