Пустыня внемлет Богу

Но приступ, а точнее, приход к самому себе, проходит, и человечество стесняется своей короткой памяти, и тогда обрушивается с критикой не на собственное беспамятство, а на объект — Исход.

Что такое сны о жизни ? Желание от нее сбежать? Тогда это трижды чудо, что сновидец остался в живых, ибо люди спят особенно крепко, когда гибель стоит у порога.

О, какой сон охватил города и веси Ханаана! Словно хотели переспать развивающийся и глухо сотрясающий землю Исход.

Кратер уже дымился, но лица людей были сожжены… сном.

Народ, идущий из Египта, пустыни — народ низин, взгляда и привычек низин, — видит надвигающуюся с севера, нависающую громаду гор, толпище высот, престолы неба.

Нам снились в страшных снах ждущие нас высоты Ханаана.

Бесконечное переживание пространства — обостренное чувство страха, беззащитности, одиночества. А впереди — испытание горами, страной обетованной, как бы повисшей в небе. Как горы Моава в неверных лучах синайского солнца, подобные облакам: то растворяются, то сгущаются.

Недаром Моисей повел народ через горы Моава: чтобы перед спуском к Иордану народ, как и он с горы Нево, последний раз в его жизни, увидел страну обетованную сверху, с высот, а не из низин.

Хоть мы создания рук Его, Он абсолютно не знал нас, как впервые родившая мать беспомощно смотрит на неизвестно откуда возникшее существо, не зная, что с ним делать, впадая то в ярость, то в бессилие. А ведь по Своему образу и подобию творил!

О, лунный ирреальный, пробирающий ознобом свет возносящихся в ночь железных гор Синая — притягивающая гибелью и последней правдой звенящая тишина внезапных пропастей… Долины, кажущиеся мертвыми, днем сухие, как горшки гончара после извлечения из опаляющего дыхания печи. Лунатическая тяга, будившая Моисея, входившая в его сны.

4. На краю кратера

Велика печаль отсутствия — она обжигает нас, изливается из нас лавой.

Погасший кратер, на краю которого мы живем, зарождает беспокойство, тревогу, и вот — огненное извержение: из темных спрессованных залежей Истории — лава прорыва: Исход…

В утлой хижине, в низинах Раамсеса,
мы любили друг друга,
когда Моисей шел из пустыни в Египет,
отряхивая прах дороги, как страх души,
несомый мощью Его призыва,
усиленной внутренним нежеланием
и сопротивлением этой мощи.
А мы не знали, что утлая наша хижина
уже качается подобно не менее утлой лодке,
влекомой шлейфом волн уже разворачивающегося вовсю корабля времени.
Кратер глухо ворчал.
Кажущееся благополучие клубилось облаком над домами Раамсеса,
и мы любили друг друга в покоях дворца.
И тогда весь Исход сужался
до слабого пламени свечи,
и просвеченная нежностью
ладонь твоя гасила ее,
и платье твое шумело и опадало шелком —
и темнота дышала
яблочной свежестью твоих уст…

Исход — это взрыв, извержение, пробивающее косную тяжесть обставшего времени, смещающее топографию равнин, и гор, и человеческого духа.

Все оживает и втягивается воронкой, энергией Исхода. Это — реальность, четко и напористо рвущаяся сквозь время, тогда как жизнь наша клочковата и алогична, как сон. Исход — это когда сорок поколений питаются крохами с Твоего стола и ствола.

Исход-это когда сместилась земная ось и сразу возникли все звезды. Исход — это наше подсознание, истинно наша страна в нас, распростершаяся на тысячелетия назад и рвущаяся в узкую горловину перехода через Тростниковое море.

Исход — бесконечная, быть может неудачная, но единственная грандиозная попытка отменить неотвратимость пространства, времени и смерти.

Исход — грандиозная коллизия, прореха, через которую сквозит Божественный замысел в самом его начале.

Исход — это всего сорок поколений, тени которых мерцают бледным пламенем над камнями их могил, складывающимися в лестницу к нам, и нет прошлого, и нет будущего — есть одно сопереживание в вечности с пробуждением и входом в видимую полосу жизни, освещаемую свечой Его — Торой, и не было ни раньше, ни позже, никогда такого совершенного источника света.

Вот имена… ушедшие… Но в них закрепилось отшумевшее время.

Медно-песчанен колорит Исхода.

История течет пестрым неуправляемым потоком событий, и только Исход проявляется как первородное Божественное направленное усилие. И сколько бы на него ни накладывались другие пласты и потоки истории, из-под всего, как вечный архетип, проступает Исход.