Пустыня жизни (Сокращенный вариант повести)

- Уф! Думать - не ящики таскать, но почему так болят все мускулы? А, это ты хорошо придумал...

Неуверенным движением он потянулся к тарелке. - Включи браслет, - сказал я. - А!.. - Он слабо поморщился. В пальцах, разливая суп, прыгала ложка. Ч-черт... - Он взял ее в кулак. - Который час? - Четверть четвертого. Долгонько... - Ему наконец удалось, не расплескав, поднести ложку ко рту. Зато не даром. - Включи диагностер, - повторил я. - Вид у тебя... Он отмахнулся. Минут десять мы ели в молчании. Я тоже проголодался, хотя, конечно, не так, как Алексей. Он медленно отходил, его склоненное над тарелкой лицо теперь было просто осунувшимся и усталым, землистые губы слегка порозовели, темные полукружья глаз казались уже не такими набрякшими. Диагностер он так и не включил, видимо, не боялся разоблачения. Или, наоборот, боялся узнать, во что ему обошлись эти часы размышлений. - Ну? спросил он, когда мы принялись за кофе. - Что - "ну"? - Я сделал вид, что не понял. - Выкладывай, зачем пришел. - Да я просто так... Шел мимо и заглянул. - Брось, - тихо сказал он. - К чему? Я могу соображать. Что там еще стряслось? - Послушай, а не лучше ли тебе... - "Не лучше ли тебе в жару ходить без панциря?" - спросили однажды черепаху. - Хорошо, ладно... Коротко, как мог, я рассказал про Эю, про Снежку, про все. Алексей слушал вроде бы безучастно, но под конец его взгляд сосредоточился и похолодел.

- Так, так, - сказал он наконец замороженным голосом. - Правильно сделал, что пришел. Да, да, это подтверждает...

- Что подтверждает? - Я подался вперед. - Что? Вместо ответа он встал, засунув руки под мышки, прошелся на негнущихся ногах - длинный, костлявый, рыжий, пугающе отрешенный.

- Ты... - Я не выдержал, голос сорвался в шепот. - Что вы узнали? Почему ты молчишь? Все так плохо или...

- Помолчи... А то объясняла курица ястребу, как зерно клевать, да сама запуталась. Хорошо, плохо, - в этом ли дело? Вот, познакомься для начала...

Алексей боком шагнул к стеллажу, рывком вытянул какой-то график, попытался остановить последовавший за этим движением обвал бумаг, но тут же забыл о нем.

- Это график распределения хроноклазмов по оси времени. Пока засечек было мало, все выглядело статистическим хаосом. Теперь, с накоплением фактов, наметилась закономерность. Взгляни!

- Прогрессия! - Я привскочил.

От волнения я, кажется, спутал термин, но это было неважно. Алексей нетерпеливо отмахнулся.

- Возмущения идут волнами, это очевидно. - Его палец пробежал по графику. - Чем ближе к нашему времени, тем они гуще.

- Волны времени...

- Чепуха, это только образ! Хотя, согласен, наглядный. Мы словно бухнули во что-то камень, и по глади разбежались волны, сначала частые, затем все более редкие, так что на десять выплесков из антропогена приходится всего три из архея, хотя протяженность антропогена миллионы лет, архея миллиарды. Но это все только видимость... Сущность... Над ней мы и думали перед твоим приходом,

- И?..

Алексей не глядя отшвырнул график, налил мне и себе вина. Его рука подрагивала, горлышко бутылки тренькало о хрусталь стаканов, этот неверный, тревожный, дребезжащий звук, казалось, заполнил собой весь мир, невыносимо отзываясь во мне напоминанием о хрупкости всех наших устремлений, а возможно, и самого существования в этом мире.

- Все очень хорошо или очень плохо, в зависимости от того, как к этому относиться. - Алексей искоса посмотрел на меня. - Раз найдена закономерность хроноклазмов, нетрудно подсчитать, какие уже состоялись, а какие еще предстоят. Так вот: максимум возмущений позади, новых хроноклазмов будет немного.

- Это точно?! Алексей кивнул. Я был готов кинуться к этому рыжему чудаку, который самую главную, самую замечательную новость подал как затрапезный кофе, я готов был закружить его в объятиях, но у меня вдруг ослабли ноги. Только сейчас я почувствовал, под каким страшным гнетом мы жили, и теперь, когда пришло освобождение, точней, окрепла надежда, из меня словно выпустили воздух.

- Все так, как я говорю, можешь поверить. Ладно, не о том речь, чего обсуждать прошлогодний снег...

Взмахом руки он как будто отстранил все только что сказанное. В этом был весь Алексей! Чего обсуждать само собой разумеющееся? Не стоит внимания. Даже если это спасительная для всех новость, с ней покончено, как только она исчерпала себя. Вот так, упомянули - и дальше, нечего отвлекаться.

Значит, все прежнее было только прологом. Прологом чего? Казалось, Алексей сбился с мысли. Его взгляд остекленел, пальцы шарящим движением коснулись лица, принялись тереть виски.

- Все, больше ни слова! - Я вскочил. - Ложись, я пойду за врачом.

- Сядь! Это была не просьба, это был окрик. Я ушам своим не поверил. Алексей органически не был способен на окрик, но сейчас это был именно приказ, окрик, команда. Пергаментно-бледное лицо Алексея горело красными пятнами.

- Сядь, слушай и не мешай! Что ты понял из этого? Он подхватил кольца бумажной ленты и потряс ими перед моим лицом.

- Ничего, - сознался я.