Пустынная песня (ЛП)

— Я тоже надеюсь, — ответила я. — И, если вы будете кандидатом, и у меня было бы право выбирать, я бы отдала свой голос за вас. Я даже не знала, что вы патриций. Почему вы уже давно не сделали большую карьеру в палате сенаторов? — я посмотрела на него.

— Знаешь, Сельма, — ответил, улыбаясь, господин Лилиенштейн. — Не все стремятся сделать себе имя в этом обществе. Я уже всегда проявлял страсть к книгам, и мне было этого достаточно. Но последние события дают мне надежду, что наконец-то что-то изменится. У меня появилось такое чувство, что теперь стоит вложить некоторые усилия в это новое развитие.

— Если вы станете примусом, я ожидаю, что вы пересмотрите избирательное право и разрешите плебеем принимать участие в выборах. Ах что уж там! — я отмахнулась. — Лучше сразу упразднить разделение на патрициев и плебеев.

Господин Лилиенштейн рассмеялся.

— Так я и сделаю, обещаю.

— У вас уже есть предвыборная программа?

— Первые наброски я уже сделал, — господин Лилиенштейн вернулся к столу и начал просматривать бумаги. В конце концов он вытащил плотно исписанный лист и протянул мне. — Но прежде, чем я возьмусь более подробно подготавливать предложения, сначала палата сенаторов должна рассмотреть и принять мою заявку, и лишь потом я займусь темами, с помощью которых можно будет воодушевить массы.

Я просмотрела его ключевые пункты.

— Ну, сначала вам нужно воодушевить патрициев, потому что эти они будут вас выбирать. Я не уверена, что вы сможете найти поддержку с такими темами, как дебюрократизация и консолидация государственного бюджета. Может если преподнесёте это боле понятно. Вам нужно несколько привлекательных предвыборных обещаний, чтобы добиться симпатии. В конце концов, вы стартуете как посторонний.

Господин Лилиенштейн задумчиво смотрел на меня какое-то время.

— Ты права. Я, как всегда, подхожу к этой проблеме слишком заумно, — в конце концов произнёс он.

— Если все хорошо продумано, это не плохо, — быстро сказала я. — Но на выборах в большинстве своем имеет значение то, кто выглядит лучше всех в глазах общественности и вызывает наибольшее доверие.

— Для этого нужно уметь разбираться в людях, — решительно сказал господин Лилиенштейн. — Я еще раз свяжусь с Константином Кронвортом. Если кто и умеет вызывать массовый восторг, то это он.

— Хорошая идея. Люди любят его больше чем когда-либо. Кстати, что он сейчас делает? Я давно не читала о нем ничего нового.

— Не могу сказать тебе точно. Наш маленький совет больше не встречался по причине отсутствия смысла. Временами мы поддерживаем контакт, но насколько я знаю, Константин отдалился от всех, потому что работает над новым произведением. Видимо он ищет одиночество, чтобы сблизиться с самим собой.

— Лоренц будет в восторге узнать, что скоро он представит нечто новое, — ответила я. — А о Парэльсусе вы что-нибудь слышали?

— Нет, в последний раз мы разговаривали в июле, с тех пор он сидит в своей лаборатории и кропотливо занимается новой идеей.

Господин Лилиенштейн сел напротив меня и начал рассортировывать бумаги на столе в аккуратные стопки.

— В общем, как всегда, — ответила я и господин Лилиенштейн улыбнулся. Но вдруг его лицо изменилось и он с серьезным видом взглянул на меня. — Твоя бабушка что-нибудь слышала о Бальтазаре?

— Нет, — ответила я. — Она часто прислушивается в Виннле к слухам, но кажется, он нигде не появлялся.

— Может быть он действительно мёртв, — тихо сказал господин Лилиенштейн, испытующе взглянув на меня.

— Я в это не верю, — ответила я. — Его спас этот дракон Латориос. Кажется, у него есть сильные союзники.

— Это не мог быть дракон Латориос. Это невозможно, — сразу же произнёс господин Лилиенштейн, проведя рукой по седым, разделённым пробором волосам. — По твоему описанию он больше похож на азиатского огненного дракона.

— Я тоже сначала так думала, но дракон, которого я видела, был в несколько раз больше, чем может стать азиатский огненный дракон.

— Может быть это был просто особенно большой экземпляр, — ответил господин Лилиештейн.

— Возможно, — ответила я, почувствовав неуверенность.

Было темно, а мои воспоминания становились всё более расплывчатыми, чем больше проходило времени.

Я как раз хотела спросить, есть ли у господина Лилиенштейна другие источники, в которых мог описываться дракон Латориос, когда услышала панический голос Лианы в голове:

«Сельма, приходи как можно быстрее к Волчьему озеру. В воде какие-то монстры. Здесь паника.»

Из-за её полного страха голоса у меня сразу все волосы на затылке встали дыбом.

«Уходите с Паулем в безопасное место», — ответила я. — «Я иду.»

— Я должна идти, — сказала я, обращаясь к господину Лилиенштейу и вскочила. — Чрезвычайная ситуация.

Не говоря больше ни слова, я помчалась вниз по лестнице и выбежала на рыночную площадь.

Меня обдало жаром, пока я коротко размышляла полететь или нет. Но риск, что меня обнаружит господин Трудиг и я потеряю мои недавно приобретённые лётные права, был слишком большим. Поэтому я побежала, так быстро, как несли меня ноги.