Пустышка (ЛП)

Фрэнки стоит неподвижно посреди ринга, взгляд на его лице — нечто среднее между раздражением и жалостью.

— Перестаньте быть таким слабаком.

— Осторожнее, Малой, — предупреждаю я сквозь стиснутые зубы. — Я не в настроении для шуток.

— Ох, никто не шутит. Я всегда равнялся на вас, мужик, но этого придурка, что сейчас стоит передо мной, я не знаю. — Он срывает ленту на своих руках, не отводя от меня своего жесткого взгляда. — Кем бы он ни был, он не Кэри Кинкейд. Он не мой босс.

— Что, черт возьми, я должен делать, Фрэнки? Боже, даже после того, как я пообещал себе, что перестану пытаться, я все равно прислал ей ту дурацкую песню. — Швырнув рваную ленту в мусор, смотрю как поток крови возвращается к моим бледным рукам. — Она все равно меня бросила.

— Неужели вы настолько тупой? Она хотела, чтобы вы заставили ее остаться.

Я и хотел, чтобы она осталась. Хотел приковать ее к кровати и держать взаперти вечность. Но нельзя иметь то, что никогда тебе не принадлежало. Она как колибри: врывается и исчезает из моей жизни. Колибри прекрасны. Но знаете, что происходит, когда их сажают в клетку? Они, блять, умирают.

— Запри за собой, когда будешь уходить, — говорю я, не оглядываясь, когда поворачиваюсь к раздевалке, еще одному месту, которое стало моим личным адом. — Неважно, чего она хотела. Или что я хотел, если на то пошло. Для нас двоих уже слишком поздно.

***

Вода недостаточно горячая.

Моя кожа в огне. Вода, стекающая сверху, обжигает плоть, но она все еще недостаточной температуры. С полным пренебрежением к собственной коже, я проворачиваю этого ублюдка на полный оборот, заставляя трубы визжать, как умирающего пса.

Никакого сочувствия.

Меня обволакивает настолько тяжелое облака густого пара, что приходится делать короткие вдохи, рискуя задохнуться. Черт, может мне так и сделать — задержать дыхание и покончить с этим?

Фрэнки прав. Нытик, которым я стал, — не Кэри Кинкейд. Он Кэррик Кинкейд. Не знаю, как она это сделала, но Шайло схватила часы, сделала пару оборотов, и, блять, вернула меня обратно в старшую школу. Я стал тем унылым неудачником, чья жизнь вращалась вокруг женщины, с которой ему ничего не светило.

Вцепившись в трубу, я ныряю под брызги и стону.

— Что, черт возьми, мне теперь делать?

— Ну, для начала, перестань стоять на моем месте.

Каждый мускул в моей спине напрягается, я пытаюсь убедить себя, что у меня начались галлюцинации. Все еще держась за душ, садистская потребность доказать, что я ошибаюсь, заставляет мой подбородок выглянуть из-за плеча. Внезапно пар перестает быть причиной, по которой я не могу дышать.

— Что ты здесь делаешь?

— Соскучилась по океану, — тихо шепчет она.

— Ты живешь в тринадцати милях от пляжа Венис-Бич.

— Мы действительно собираемся говорить именно об этом?

Я полностью оборачиваюсь, и Шайло же шагает вперед. Пар рассеивается по мере ее приближения, позволяя мне впервые за две недели рассмотреть ее. Ушли простые белые шорты и майки, к которым она привыкла, работая на меня. На ее лице макияж, волосы завиты, а обтягивающее фиолетовое платье обнимает ее тело во всех нужных местах.

Она двигается по-кошачьи: грациозно и уверенно, но не без цели. Я потерял дар речи от желания, которое оглушает меня на долю секунды, глядя на подъем ее подбородка и соблазнительную кривую губ.

Я вижу только ее. Моя рука движется сама по себе, прорезая поток воды и прослеживая сморщенную форму C, все еще выстилающую ее левую щеку.

— Шайло, твое лицо, — как только слова вылетают изо рта, я хочу их вернуть. Последнее, что я хотел сделать, это устыдить ее. Я просто шокирован, что она вернулась такой же, какой ушла.

Она смотрит вниз, ее голос мягкий, но уверенный.

— Знаю. Оно прекрасно, не так ли?

Самое совершенное, что я когда-либо видел.

Мое тело отбрасывает тень на нее, когда я наклоняюсь и целую верхнюю часть ее шрама.

— Я тебе это говорил, но почему ты передумала?

Она вдыхает, прежде чем выдохнуть воздух через округлые губы и медленно встретиться со мной взглядом. Я ожидаю слез, как перед ее отъездом, но ее глаза ясны. Единственное, что в них отражается — покой, который она искала всю свою жизнь.

— Мое лицо — это я, Кэри. Это ты. Это Киркланд. Это мое напоминание, что зеркало не является отражением того, кто я есть. Оно отражение того, кем я была.

— Значит, ты не будешь делать операцию?

Она подбирается чуть ближе с призраком улыбки на губах.

— Нет. Я вроде как нравлюсь себе такой, какая я есть.

— И агентство ничего не имеет против?

— Имеет. Они разорвали мой контракт.

Какой-то бред. Если агентство разорвало с ней контракт, она должна быть расстроена. Какого черта она ведет себя так, будто ей не перезвонили на счет должности кассира из сети супермаркетов?

— Что происходит, Шайло? Что ты хочешь этим сказать?

Я смотрю на ее руку, которую она прижимает ладонью к моему сердцу. Мне стоит пытаться контролировать реакцию своего тела, потому что, хоть кипяток и обжигает мою кожу, это ничто по сравнению с теплом от ее прикосновения.