Путь

На самом деле, жизнь не такая, как мы привыкли думать. И разобраться, где зло, а где добро, не всегда так уж просто. И даже более того: иногда, в добре есть чуточка зла, и наоборот – зло может оказаться, хоть на чуть-чуть, и добром тоже.

Я шел в сторону уличных едален и продолжал размышлять о недавнем разговоре. Мне не давала покоя еще одна мысль, высказанная монахом вскользь и не имевшая особенного значения в нашем обсуждении, но которая имеет большое значение в обыденной жизни человека. Монах упомянул о насилии и зле, о которых рассказывают СМИ, и я задумался о роли СМИ в нашей жизни и о том, как медиа влияют на наше восприятие жизни вокруг.

Нынешний век – это век информации. Что правильно, а что неправильно, где добро, а где зло, определяет тот, кто эту информацию транслирует. Век телевидения и интернета. Век манипуляций.

Медиа в наши дни определяют, что важно, а что нет. Медиа определяют, над чьей смертью нам предстоит горевать, а о чьей – мы даже не узнаем. Медиа определяют, какой болезни нам предстоит бояться, а о какой, даже более опасной, – мы никогда не узнаем.

Человек взял ружье и расстрелял невинных людей – о происшествии снимут репортаж, и в тот же день об этом узнает весь мир. Люди будут плакать, сокрушаться и бояться. И в этом нет ничего противоестественного, жалеть страдающих и бояться в случае опасности, – это в общем-то нормально.

Но каждый день умирают сотни тысяч, не попадая в сводки новостей и соцсети. Никто об этих умерших никогда не узнает, кроме горстки близких им людей. Кто-то вообще умрет в одиночестве, и о нем не будет знать никто. Кто-то умрет гораздо более трагичной и мучительной смертью, чем расстрелянные и показанные по телевизору, но и о них никто не узнает.

Станет ли смерть всех этих сотен тысяч менее трагичной? Нет. Но если о ней не снимут душераздирающий репортаж, то ее никто не заметит и никто не проронит и слезинки.

Человека, который не будет жалеть выбранную для сеанса массовой жалости жертву, назовут черствым и бездушным лицемером. На разве не лицемерие – страдать по специально выбранной жертве, а про остальные сотни тысяч погибших забыть?

Наши сегодняшние понятия о добре и зле, о том, что хорошо, а что плохо, о чем страдать, а что игнорировать, относительны и сиюминутны. Во многом они навязаны нам извне, в том числе и СМИ. И даже в течение нашей жизни эти понятия постоянно меняются. Это говорит об их субъективности. Субъективные и меняющиеся понятия не могут быть ничем, кроме иллюзий. Иллюзий, которые в конечном итоге определяют нашу жизнь. И чтобы избавиться от этих иллюзий, нужно найти такие ценности и понятия, которые не зависят от времени и места, которые вечны. Найдя их, мы найдем ответы и найдем вопросы, которые действительно имеют значение вне зависимости от обстоятельств и вне зависимости от времени.

Как определить, что вечное, а что преходящее? Ответа на этот вопрос у меня не было.

Часть 1. Жизнь, смерть и страдание

Глава 1. Священная река

Дорога была мучительно долгой, казалось, что она длилась целую вечность. Поезда здесь ходят медленно и с большой задержкой. Помню, как в других странах бывало сложно дождаться поезда, опаздывающего на несколько часов… Это казалось огромным опозданием. Здесь же опоздание на сутки было обычным делом. Если поезд вообще не отменят. Все познается в сравнении.

Выйдя наконец из поезда, я немного размялся. Давний разговор с монахом, о котором я вспоминал во время поездки, забылся и растворился в сознании – нужно сделать много дел, а воспоминания пока подождут. Я надел рюкзаки – один спереди, другой сзади. Огляделся.

Вокзал был огромный, больше десятка перронов. Несколько перронов на другом конце станции были в процессе постройки. Но и с ними вокзал вряд ли будет справляться с потоками людей, которых приезжает так много, что даже десяток перронов не успевает их принимать, заставляя ждать десятки часов.

Зачем сюда ехали все эти люди? Большинство сюда ехало умирать.

Моему удивлению не было предела, когда я вышел из здания вокзала и осмотрелся. Вообще, священное место, в которое я приехал, и в котором мечтают умереть сотни миллионов человек, и должно вызывать удивление. Только вот удивительным здесь было то, что место-то оказалось абсолютно обычным, и к этому я не был готов. Через дорогу от вокзала, забитую таксистами всех мастей, стояли абсолютно обычные здания с абсолютно обычными магазинами: обувь, электроника, товары для домашнего хозяйства. Не похоже на то, как описывают это место в книгах и в интернете.

Я постоял еще немного, удивленно смотря по сторонам, но в конце концов решил отправиться в дорогу – она была неблизкой, и лучше было не мешкать.

После ночи в поезде ноги еле слушались, руки немели, а несварение желудка, которое длилось уже неделю-две, и так ослабило организм до предела. Впрочем, я давным давно привык не обращать внимание на усталость, боль, лень и страх, которые всегда преследуют одинокого путника в далеких краях. Я знал свой путь и следовал ему, не обращая внимания на частности.