Путь.

Руку пронзила очередная колющая боль, но оторваться от арены теперь было просто невозможно, и Арсений, зажав ладонью кровоточащее место, продолжал завороженно вглядываться в происходящее. Тем временем из-под земли вылетели фаерщики и, приземлившись по четырем краям сцены, застыли словно в нерешительности. Толпа замолкла и с нетерпением уставилась в их сторону, ожидая, что будет дальше. Тут же прогремел оглушительный залп салюта, которого они и ожидали, и под восторженные крики артисты стали дышать огнем, незаметно поднося ко рту бутылки с зажигательной смесью, закрепленные на рукавах их костюмов. Делали они это так мастерски, что складывалось впечатление, что они и вовсе существа из другого мира, водившие дружбу с драконами.

После этих трюков они выхватили оружие из специальных подставок и, дыша огнем в центр сцены, подожгли его. Девушки тем временем сгрудились посередине и изображали пленниц, за которых началось сражение на горящих мечах, а как только оно достигло своего апогея, пленницы достали горящие шары на цепях и стали причудливо вращать их так, что зрителю казалось, будто вокруг них горящая клетка. Сражение тем временем подходило к концу, и на ногах осталось лишь двое. Неясно было, вправду ли они переубивали друг друга, или это было частью представления, настолько мастерски реализованного, что отличить игру от реальности было невозможно.

Над ареной зазвучала вдохновляющая музыка, знаменующая, что сейчас наступит кульминация действа. Прожекторы, ранее выхватывающие разрозненные фигуры, теперь скрестили свои лучи в центре сцены. Девушки, крутя пои над головами, разошлись, и теперь огненная клетка образовалась вокруг дерущихся финалистов. Они показали несколько приемов с переворотами в воздухе, а потом один из них сразил другого и точно к окончанию музыки упал на колено. Свет погас, остались видны лишь полыхающая клетка вокруг него и огненный меч, который он воткнул поодаль. Теперь только этот свет освещал силуэт бойца.

Публика разразилась овациями, все свистели и рукоплескали. Арсений не мог не поддаться всеобщему порыву, он радовался как ребенок, он был счастлив в этот момент. Тут же прожекторы заработали вновь и осветили пьедестал над сценой, на который взошел мужчина, вероятно, это был ведущий шоу. Он был в сиреневом смокинге с бабочкой, однако прическа с этим одеянием никак не гармонировала, да и на ногах были кроссовки.

— Рад приветствовать вас! — начал он. — Рад приветствовать вас на шоу! Да, это то, чего вы ждали, это то, что вы хотели увидеть! И, как всегда, у нас будет лишь один победитель, лишь один победитель, который уйдет домой с почестями, а остальные будут посрамлены. Здесь, на арене, сбываются все ваши потаенные желания, мы покажем вам то, чего еще нигде не было! Итак, смотрим! Смотрим и восхищаемся! — С этими словами он бросил микрофон в воздух, вокруг вспыхнули факелы, которые осветили площадки для соревнований. В этот миг руку Арсения пронзила очередная волна боли.

— Да что же это такое! — вслух простонал наш герой и поднял рукав.

Под этой непонятной болячкой всё еще проступала запекшаяся кровь, но показались какие-то символы. «Что это? Татуировка? Но откуда?» Он потер это место, стараясь отчистить от остатков крови и внимательно присмотрелся. Символы стали меняться прямо на глазах. Еле различимо, но всё же на руке проступило: «Смотри вверх!»

Не сознавая, что делает, Арсений высунулся за ограждение и взглянул вверх, туда, где располагались ложи для ВИП-гостей. Он долго присматривался, пока случайный луч прожектора не выхватил сидящих. Арсений знал одного из них, да, конечно, не узнать его было невозможно: вязаная шапочка в жару и черные перчатки без пальцев. Но кто он? Резким движением наш герой схватил соседа за плечо и требовательно указал пальцем на ВИП-ложу:

— Кто это?

— Да ладно, разве ты не узнал главного редактора шоу? — сказал тот и отсутствующим взглядом уперся в арену.

Но Арсений не знал главного редактора, не мог его знать, тогда откуда этот странный человек был ему знаком? Он попытался сосредоточиться на шоу, но резкая боль в руке опять не дала ему расслабиться. Мысли теперь были вовсе не о действе, не о том, что творилось на арене, а о том, что происходило с ним самим. «Заболевание, которому никто не мог поставить диагноз, и эти символы на руке… Как на моей руке вообще могло быть написано: «Посмотри вверх»? Это же невозможно!»