Путь

- Гоша, рогаточка моя… - голос Леона был наполнен той самой нежностью, от который по спине пробегают мурашки - …ты ведь осознаёшь что только что сделала, да?... Нет, не пойми неправильно: на сам факт пробитой груди я не злюсь. Да и вообще к повреждениям собственной тушки, я будучи нежитью, отношусь по большей части пофигестически. Особенно к тем в которых я сам виноват. Просто тут такое дело…

Словно по щелчку выключателя, к единорожке вернулся контроль над телом. Та тут-же освободила свою конечность, но вместо того чтобы, как ожидал Фистхаил, по своему обыкновению отбежать, она буквально рухнула на месте. Определить причину этого эльф не мог, только строить предположения: здоровая дыра в груди Леона, за пару мгновений затянулась, причём вместе с одеждой. И что примечательно – из неё не вытекло ни капли крови, и спина лича продолжала сверкать идеальной белизной. А вот нога животного оказалась наоборот полностью ею покрыта, причём идеально ровным слоем, хотя при вытаскивании часть обязательно должна была бы стереться.

А ещё, кровь расползалась, и уже успела покрыть, часть бедра животного.

- Ты, не просто пробила мне грудь. – продолжил свою речь Леон – Ты пробила её в том самом месте, где находиться нагрудный карман… Тот самый, где немалую часть времени проводит Туна. И если бы не стечение обстоятельств, в виде любопытствующей важной шишки… - лич мотнул головой в сторону Ю`Клаузера - …то твоё копыто прилетело бы прямо по ней. Понимаешь что к чему, да?

Леон присел на корточки возле единорожки и положил руку ей на спину.

- И не трясись ты так. Я уже сказал: здесь по большей части виноват я сам. Свою вину я полостью осознаю и не отрицаю. Но и ты должна понимать: нельзя оставлять действия вроде твоего без… соответствующего внимания. – лич указал на покрытую его кровью конечность – В другой ситуации, я бы заставил твою плоть сгнить и стечь, оставив лишь голую кость, либо ограничился только кожей, отняв возможность последней когда-либо регенерировать. Однако сейчас я всего лишь оставлю тебе небольшое… "напоминание". Так сказать на будущие.

Леон медленно поднял руку вверх, вновь совершив театрально-показушный щелчок. В тот же миг, кровь полностью стекла с конечности копытного, и без следа впиталась в землю… Хотя нет, кое-какой след, в виде пусть и медленно, но всё рвано с заметной скоростью начавшей желтеть травы остался.

Но это Фистхаил отметил лишь краем глаза, ибо всё его внимание было поглощено иным. А именно: четырём чёрным буквам появившимся на бедре единорожки, складывающимися в слово "Гоша".

- Ну вот! – удовлетворённо произнёс Леон поднимаясь – Теперь, когда у тебя появилась своя марка, ты ещё больше похожа на каноничную… Стоп! Они же вроде бы на обоих бёдрах иметься должны… - лич на мгновение замер, но потом просто махнул рукой – А пофиг. Вторую можно будет и после набить, если мы с тобой ещё раз встретимся, а как напоминания хватит и этого.

Леон отошёл на пару шагов, и окинул взглядом распластавшееся по земле животное. Единорожка, понявшая что смогла отделаться лишь парой квадратных сантиметров почерневшей шкурки, теперь кажется пребывала в серьёзной прострации и вставать в ближайшее время явно не собиралась. Лич глядя на это хмыкнул, кивнул своим мыслям, и заговорил тоном человека подводящего итог:

- И ещё кое что. В следующий раз, когда тебя будет домогаться и лезть под хвост лич, целься не в грудь, а промеж ног. Во первых: это больше подходит к ситуации. Во вторых: пусть немёртвые ничего и не чувствуют, таким образом можно куда более точно донести свою мысль. Ну а в третьих: мне всё равно там уже особо терять нечего – не даром ведь ты меня к себе подпустила… И позволила себя оседлать!

Услышав последнюю фразу, единорожка дёрнулась, но встать уже не успела: Леон, умудрился таки оказаться на её спине.

Глава 17

Глава семнадцатая

Лес дарующий жизнь

К моему удивлению, Гоша даже не пыталась брыкаться и спокойно поднялась на ноги. Судя по эмоциям, она решила просто смириться с неизбежным, в виде моей тушки на собственном хребте. Однако мою ситуацию это не особо улучшило: в данный момент я ощущал недостаток ловкости как никогда сильно. Чтобы не свалиться мне пришлось сильно наклониться вперёд, практически обняв кобылу за шею. К счастью, гордостью я страдал только выборочно, а посему донёсшеюся от повстречавшегося мне игрока эмоцию ехидства, воспринял по большей части пофигестически. Хотя в последнем куда большую роль играла логика: если я навернусь пытаясь выкобениваться с красивой осанкой, (а я обязательно навернусь) будет гораздо обиднее.