Путь без иллюзий. Том 1. Мировозрение нерелигиозной духовности

Однако, не всегда это удаётся. Иногда новая информация настолько отлична от всей системы взглядов и убеждений, имеет настолько вопиющую инаковость, что согласовать её с имеющимся мировоззрением просто невозможно. Тогда есть два выхода: первый - очень трудный и неприятный. Состоит он в признании истинности новых фактов и невозможности отречься от них без надругательства над здравым смыслом. И тогда приходится смириться с неизбежным: с необходимостью перестраивать всё здание своего мировоззрения, такое обжитое, такое привычное и удобное. Это требует большого познавательного мужества и высокой гибкости мышления. Далеко не каждому человеку это по силам. Это трудный путь. Проще всего и легче всего объявить эти новые факты недостоверными или же истолковать их, редуцируя неизвестное до известного; при этом выбрасывается сама соль, сама суть того принципиально нового, что было представлено в этих фактах.

Информация, противоречащая, а следовательно и угрожающая сложившейся системе взглядов, может отвергаться уже на стадии её восприятия (перцептивное отрицание), когда человек буквально отказывается видеть то, что не укладывается в привычные для него схемы. Хороший пример, иллюстрирующий перцептивное отрицание, приводит А. Горбовский в своей замечательной книге "Колдуны, целители, пророки". Он цитирует историю, рассказанную московским экстрасенсом Б. Ермолаевым, обладающим уникальной способностью заставлять левитировать мелкие предметы:

"Однажды я совершил дорожную аварию. Моё дело вёл следователь, очень культурный такой, с университетским значком, и я попытался, сам не знаю зачем, воспользоваться этой моей способностью. Обычно я могу только удерживать предметы в воздухе. Поднять и держать очень трудно. Но я всё-таки попробовал. У него на столе стоял стакан с карандашами. Я очень постарался, "вынул" несколько штук и "подвесил" их. Они "плавают" над столом, я изо всех сил "держу" их, а он не видит! Склонился и пишет. А я не могу "держать" долго. Секунд сорок держу. А он себе пишет. Тогда я взмолился: "Господи! - говорю про себя - Если ты есть, сделай так, чтобы он посмотрел". И тут он поднял голову. Увидел штук пять карандашей, которые висели, плавая в воздухе, потом посмотрел на меня и говорит: "Вы мне это бросьте!", и опять стал писать. Он продолжал вести моё дело и встречался со мной ещё около месяца. И при этом ни разу, ни разу даже не спросил, что это было, как я делал это. Очевидно, настолько был уверен, что это невозможно, что сознание его просто отбросило то, что было у него перед глазами. И это человек с университетским значком!".

Воистину, самый слепой - это зрячий, который плотно закрыл глаза. В науке аналогом перцептивному отрицанию является отказ вообще рассматривать какие-то темы. "Да разве можно всерьёз об этом говорить? Зачем забивать себе голову этой чушью, когда заранее известно, что этого не существует?" Даже если какая-то принципиально новая информация, противоречащая устоявшейся парадигме, и принимается к рассмотрению, то только с бессознательным стремлением подогнать её под существующую систему взглядов. В процессе этой подгонки, этой интеллектуальной обработки, то, что там является наиболее важным, принципиально новым, искажается до неузнаваемости и редуцируется до известного. Есть такой анекдот.

Вечер, пьяный на коленках ползает на освещённом месте под фонарём. Подходит милиционер, спрашивает:

– Эй, что ты тут делаешь?

– Ищу ключи.

– А где ты их потерял?

– Да вон там (показывает в тёмную подворотню).

– А почему тогда здесь ищешь?

– Что за дурацкий вопрос?! Разумный человек ищет там, где светло!