Путь "Чёрной молнии"

Не забыть ему никогда завхоза отряда Зудина, яро помогавшего администрации колонии «перевоспитывать» заключенных, мало того, он по всякому поводу писал докладные записки начальству, после чего заключенных сажали в изолятор и в БУР.

Завхоз втайне от начальства занимался барышничеством: торговал чаем, водкой, «планом», и прочими запрещенными предметами, но потом, как выяснилось — не тайно. Обычно такие мрази, (человеком его назвать, у Крута язык не поворачивался), находятся под покровительством определенных лиц администрации, имеющих доход с поставок и продаж.

Крут видел, как вся братва стонала под игом этого перевертыша. Говорили: он родом с Алтайского края, бывший блатной, а потому знавший всю подноготною о тюремном мире. Как-то, он основательно проигрался в карты, в пылу азарта не рассчитал свои возможности. Еще до того, как надеть повязку, Зудин был ушлым пройдохой, за что свои же знакомые его недолюбливали. Конечно, проигрыши бывали и раньше, но до поры до времени ему помогала братва, рассчитываться по долгам. Но на сей раз проигрыш был очень крупный, и вместо того, чтобы искать пути расчета с выигравшим каталой, он просто сдал его кумовьям, а те в свою очередь определили заключенного в БУР.

Оперативники поощряли переход блатных из одной касты в другую, то есть принимали с радостью бывших урок, понимая, что деваться им некуда: оставалось одно — сдавать своих товарищей и помогать ментам. В принципе — это и была одна из ломок отрицательно настроенных зэков к мусорским законам и порядкам. Многие оперативники специально держали такую ситуацию под контролем, не сажая в ШИЗО за игру в карты, а когда назревал скандал между блатными, кумовья находили слабого по духу, и способствовали его быстрейшему переходу в лагерь активистов.

Такой кадр ценился, он много мог впоследствии рассказать о внутренних зоновских сходках, о лицах, готовящих побег, и в целом об уголовной обстановке в зоне.

Конкретно Круту часто перепадало от ссученного Зудина, он постоянно писал на него докладные начальству, по любому поводу, лишь бы упрятать Крутова подальше в изолятор. Зудин лично побаивался Сергея за его внутреннюю силу и показную ненависть к активистам и ментам. Таких, как Крут — ущемленных, в отряде было великое множество.

Последним писком беспредела завхоза, была подлость: циничная гадкая, вызвавшая внутреннее возмущение многих заключенных.

К одному пацану приехал на личное свидание больной отец, у него оказалась сумма денег, запрятанная в продукты питания. Каким образом завхоз узнал об этом, на тот момент осталось тайной, наверное у него были свои источники информации, раз он оказался в курсе дел заключенных. Зудин навел ментов на пацана.

Режимники внезапно нагрянули в комнату свидания и произвели шмон: деньги нашли, отца естественно выпроводили, а сына сразу же отправили на пятнадцать суток в ШИЗО. Но когда его вели в изолятор, он много наговорил лишнего в адрес ментов и козлов, потому хозяин зоны отправил его в БУР. Посаженным в камеру, как раз оказался кореш Крута и соответственно, половина денег предназначалась Сереге.

Когда скандал утих, и отчетливо обозначился виновник этой подлости, Крут решил, что больше терпеть такую мразь в отряде, нет смысла. Следующим может оказаться он, или еще кто-то из братвы.

Крутов долго готовился к предстоящей акции, никому ничего не говорил, одному было сподручней и надежней.

В 4 отряде, на втором этаже располагался маленький коридор, из которого в разные стороны вели двери в спальные секции. Вечером, когда объявлялся отбой, завхоз выходил в коридор и выключал свет в секциях, оставляя гореть тусклые ночники.

В тот вечер свет погас полностью: в коридоре и на лестничной клетке образовалась кромешная мгла. Зудин вышел в коридор, после чего до ушей зэков донеслись едва слышимые не членораздельные звуки.

Минут через пятнадцать, после отключения света, раздались непонятные возгласы ночного дежурного, поднимаясь по лестнице вверх, он запнулся обо что-то на полу.

Когда включили свет, то увидели Зудина, лежавшего в луже собственной крови. Поперек горла тянулся рваный, окровавленный след от пореза.

Крутов, обработав следы своей обуви табачной смесью, тайно прокрался в промзону и остался там с бригадниками до съема с работы второй смены. Придя в отряд, он искренне удивился, что его врага унесли в санчасть в «распотрошенном» виде.

Оперативники и режимники так и не смогли по горячим следам найти убийцу завхоза.

Спустя месяцы об этом случае заключенные стали забывать, но активисты запомнили его хорошо, они передвигались по зоне группами, с опаской, и уже не так борзели, но если все-таки переступали порог недозволенности, им нет-нет, да напоминали о приговоре, вынесенном тайным мстителем.

Крутову было лестно слушать от братвы и мужиков, когда они с чувством уважения отзывались о дерзком, благородном и бесстрашном исполнителе.