Путь диких гусей

Зайла посмотрела на Едигира, стоящего чуть в стороне и с удивлением осматривающего окрестности, как бы не понимающего, где он и почему тут очутился. Она решила не донимать его вопросами и дождаться, когда он сам заговорит. Только сказала:

— Плывем дальше…

— Хорошо, — отозвался он, — раз ты говоришь, что надо плыть, значит поплывем дальше. — Какая-то безысходность и тоска прозвучали в его голосе, отчего у Зайлы защемило сердце, слезы подступили к глазам. Но она справилась с собой, сделав вид, что ничего не произошло.

— Сегодня ты будешь грести?

— Конечно, а то кто же? — Едигир ответил так, словно совсем недавно и не говорил, что не умеет грести и не сидел безучастно в лодке.

"Хорошо, — подумала Зайла, — если и дальше так пойдет, то может все и наладится, время вылечит его".

Быстро перекусив остатками вчерашней рыбы, столкнули на воду лодку и поплыли дальше по течению. Теперь лодка, направляемая уверенной мужской рукой, шла ровно и гораздо быстрее. Мимо проплывали крутые иртышские берега, покрытые хвойным лесом, и местами выглядывали желто-золотистые березы, мелькали багряные осины, красными гроздями подмигивали ягоды созревшей рябины. На душе у Зайлы стало радостно и спокойно, улыбка время от времени появлялась на ее круглом лице, и все происшедшее казалось не более чем сном, пригрезившимся дурным видением. Она не знала, что с ними дальше будет, но верила, что, пока они вдвоем, все будет складываться удачно и счастью их никто не посмеет помешать.

"Построим где-нибудь такую же землянку, как у всех, и будем жить охотой, рыбалкой. Потом найдем верных людей, которые разыщут нашего Сейдяка, вернем его к себе и станем растить его. И пусть эти войны проходят без нас. Пусть они там ссорятся, кто из них главней и важней, а мы будем любить друг друга, и никто, никто не сможет нам помешать".

— Зайла-Сузге, — вдруг услышала она через пелену своих мечтаний. И еще радостней стало, что любимый вспомнил ее имя, обратился к ней, зовет ее.

— Что, милый? — широко улыбнулась ему.

— Ты такая счастливая и радостная сегодня, а я не могу успокоиться, что тот огромный лось мог бы легко поднять тебя на рога и… мог бы даже убить.

— Не надо об этом думать. Все обошлось. А ты так храбро защитил меня. Спасибо тебе за это. Ведь ты в который раз спас меня…

— А ты спасла меня… — тихо проговорил Едигир, — расскажи, где ты нашла меня. Что с тобой случилось, когда ты покинула Кашлык? Расскажи.

И Зайла-Сузге начала под плеск тихой иртышской воды говорить. Она рассказала о встрече со своим братом, о битве при устье Тобола, о том, как она сбежала ночью из-под стражи… Только про приставания жирного Соуз-хана не сказала из-за женской гордости.

Когда же она стала говорить, как увидела полумертвого Едигира на хромой лошади, то он, внимательно слушающий ее до этого, перестал грести, и лицо его будто окаменело.

— А где она? — одними губами спросил.

— Ты о лошади? — переспросила Зайла, — Оставила ее на берегу, когда положила тебя в лодку. По ее следам нас быстро нашли бы. И я не знала, сколь долго ты будешь находиться в беспамятстве, поправишься ли вообще. Мне самой было жалко ее до слез. Но что я могла сделать? Что?

— Нет, не подумай, будто я пытаюсь тебя в чем-то обвинить. Нет. Я думаю, почему так жестока жизнь, и мы, люди… хуже зверей. Волк убивает, когда голоден, а мы… Да что там говорить… Хуже зверей.

Потом они долгое время плыли молча, и каждый размышлял о своем. Обоих беспокоило будущее, которое могло вновь разлучить их и принести с собой смерть. Но об этом было лучше не только не говорить, но и не думать. Они ощущали себя детьми могучей реки, которая несет их по своей воле в заповедный уголок, отведенный для них двоих и ни для кого больше.

…После полудня они увидели справа довольно широкий приток, вливающийся в Иртыш. Едигир взглянул на Зайлу и молча направил лодку в устье речки. На возвышении они увидели большое селение, окруженное глинобитными стенами с поднятыми вверх помостами для наблюдателей. Но никто не выбежал им навстречу, и на стенах не было ни души. Возможно, жители ушли в лес, как из остальных селений, а может, просто затаились и не желали выдавать себя.

Лодка проследовала мимо селения, и они поплыли против течения, которое было здесь достаточно слабым, и Едигир, пусть и с усилиями, но вел лодку вверх по речке.

— Что это за речка? — обратилась к нему Зайла. — Такая тихая и красивая.

— Мне тут раньше не приходилось бывать, но знаю, что ее прозвали Шайтанкой, Она течет из большого болота, где редко кто бывает. Верно, там мы сможем укрыться на какое-то время.

— Шайтанка… — в задумчивости повторила Зайла, — шайтан — это что-то нехорошее, злое. Да?

— Всякое болтают, — неопределенно ответил Едигир, — поглядим.

Вскоре речка стала значительно уже и течение гораздо сильнее, чем при ее впадении в Иртыш. Путники вышли на берег, чтоб размяться и оглядеться. Собаки тут же нырнули в лес, и вскоре послышался их дружный лай.