Путь дипломатии

— До Острова Ваза я везу тебя как обычного пассажира, но на удобства не рассчитывай. Там я снимаю груз и, если ты выполнишь мое условие, — мы идем с тобой к твоим островам. Я даю тебе неделю на это путешествие, если недели нам не хватит, мы возвращаемся на остров Ваза, забираем мой груз и идем в Касоль.

— Каково твое условие?

— На острове Ваза живет женщина. Краасивая женщина! Я желаю жениться на ней, но она глупо упирается. Если ты сумеешь склонить ее к браку со мной и добиться от ее семьи согласия, то я твой должник.

— Постой! Сколько же тебе лет, что ты жениться надумал? Я решил, что тебе впору внуков нянчить!

— Еще чего! — фыркнул он. — Мне под сорок! И этот возраст хорош для брака. Я богатый, зрелый мужчина, а не какой-то глупый юнец. Чем не пара?

Да…Мне вспомнилось мое сватовство Родрико: оно закончилось явным провалом. Стоит ли повторять попытку?

— А какие у них возражения имеются против тебя?

— Много! Их слишком много — первое ты назвал — мой возраст им не подходит, с отцом я ее однажды повздорил, а еще то, что я не смотл, — глупо по-моему, а вдобавок там какие-то местные парни возле нее увиваются, грозятся мне голову снести, и так далее и так далее!

"Понятно: шансы мои невелики", — подумал я.

— Самое главное, как эта девушка к тебе относится?

— Хуже некуда! — засмеялся он. — Дикая кошка! Но вот за это я и люблю ее.

"Какая глупость", — думал я про себя, когда согласился на эту нелепую сделку. Но разве у меня был выбор? С этим лоцманом у меня был шанс отыскать острова.

Я объяснил Гилдо, что не скоро с ним теперь увижусь.

— Морское путешествие? — удивился он. — Когда же мы теперь встретимся?

— Не знаю. Будь я при прежнем положении, я бы сказал тебе: переходи ко мне на службу, но я не в той ситуации, чтобы предлагать тебе большее, чем ты имеешь сейчас.

— Да, пожалуй, вы правы, — сказал он, немного подумав, — но я был бы счастлив снова служить вам.

— Я знаю это. Вот что, Гилдо, вероятно, я перед отъездом попрошу тебя об одной услуге.

Идея посвятить Гилдо в свой план возникла у меня после того, как он рассказал мне о жизни в Болпоте. Я понял, что в родном отечестве единства нет. Зато есть много людей недовольных правлением Сваргахарда. Но у них не существует достойная замена ему, потому что все думают, будто не осталось ни одного живого наследника династии Громоловов.

Надо бы установить связь с такими людьми, но как? Отправить письмо? Скорее всего, они сочтут меня самозванцем, и все, на что я смогу рассчитывать, так это получить удар кинжалом или в лучшем случае быть вызванным на поединок. Но возможно, мне удастся заронить в чьи-то головы сомнение.

Саламандра сказала, что моим единственным доказательством для соотечественников является трон древних императоров, что трон и диадема укажут всем на истинного наследника. Отправить гонца? Но как я могу все это объяснить в письме? И снова мне ответ пришел от саламандры.

— Сообщи имя, пусть найдут того, кто знал тебя.

— Но я никого не знаю.

— У тебя есть я, мой император!

— Ты что-то знаешь?!

— Возможно.

Саламандра была божественно-прекрасна. Ее рыжевато-красные волосы горели всеми оттенками пламени. Кожа цвета красного золота, яркие, как бриллианты, глаза, рубиновое платье с фиолетовыми искрами открывало чудесные ноги. Она была обжигающая, знойная! Женщина — Огонь! Казалось: вот-вот и я смогу заключить ее в объятья, но и я, и она понимали, что это невозможно. Такая любовь просто испепелит меня.

— Как звали человека, который отдал меня приемному отцу? — спросил я саламандру.

— Миорет — младший камердинер, но за всем стояли Шонверн, Виорн.

— Живы ли они?

— Возможно, — уклончиво ответила саламандра.

Вдруг словно густая пелена стала спадать с моих глаз. Неожиданно в моей памяти всплыла картина: запыленный уставший всадник, поздним вечером постучавший в наш дом. Скрип двери и скрежет засова. Отец принимает его. Они о чем-то долго взволнованно говорят у камина. Я еще ребенок, но сквозь сон слышу негромкие голоса. Шон! Он называет его Шон.

— Заботься о нем как следует, — говорит этот Шон, — мы прощаемся на долгий срок.

Теперь-то я догадываюсь, что он говорил обо мне. А еще, я вспомнил, как однажды мой отец получил некое письмо. Прочитав его, он очень расстроился. Я видел на нем печать с очень красивой символикой: дрозд на ветвях мафлоры.

— Откуда такое письмо? — спросил я отца.

— Из Болпота, — сказал он.

— Это же в Римидине! Кто может тебе писать оттуда?

— Старый друг.

— Как его зовут?

— Его имя Кай, но ты что-то сегодня любопытен как сорока, малец. Иди-ка во двор и обтряси яблоню. Денег мы теперь не скоро увидим, а тетушка Лауп напечет нам яблочных пирогов, и наварит джема.

Так, значит, обо мне помнили. Меня навещали. Но каковы истинные намерения преданных, в прошлом, моему отцу римидинцев? Саламандра показала мне прошлое так, чтобы я понял — эти люди спасли мне жизнь. А что если они преследовали какие-то личные мотивы?