Путь до весны (СИ)

У Кристины в мыслях мелькнуло, что Нолде бы её имя сократили до, например, «Мэгги».

Графиня Маргарита стояла, сцепив пальцы в замок и не поднимая взгляда. Будто она боялась смотреть леди Коллинз-Штейнберг в глаза. Может, так оно и есть… Всё-таки нелегко глядеть в лицо убийце своего сына, хотя леди Элис, помнится, смотрела смело и прямо. Впрочем, и Кристина, в свою очередь, фактической убийцей Джоната не была. Его казнил Генрих, а вот сын графини Маргариты пал именно от её руки.

— Прошу вас, отвечайте честно, — ещё более мягко и деликатно сказала она. — Насколько сильно вы поддерживали своего мужа в его желании разжечь мятеж?

— Я… я делала всё, что он мне говорил, — почти прошептала Маргарита и всхлипнула. Кристина вздрогнула от этого всхлипа: по щекам женщины потекли слёзы. — Я не хотела войны и насилия, я лишь… я подчинялась ему. Как и всякая хорошая жена.

Перо зашуршало по пергаменту — юноша быстро записывал слова женщины.

— Вы не пытались отговорить его? Убедить в том, что не следует это всё затевать? — подсказала Кристина.

Графиня лишь покачала головой.

— Откуда вы родом, Гретхен?

Она решила, что, обратившись к ней сокращённым именем, вызовет в ней хоть каплю доверия… а потом вспомнила, что убила её сына.

— Из дома вассалов моего мужа, Эбелей, — нехотя ответила графиня. — Мой отец, как следовало любому верному вассалу, пошёл вслед за моим мужем и во всём ему помогал. Я прошу вас, миледи, не казните хотя бы его! — Вдруг Маргарита подняла голову и взглянула на Кристину так, что та невольно отпрянула, вжавшись в твёрдую, жёсткую спинку кресла. Во взгляде женщины плескался такой адский страх, будто она смотрела на всесильное божество или всемогущее чудовище из древних сказок, которое было способно уничтожить целый замок своим огненным дыханием. — Вассалы моего мужа шли за ним, исполняя свой долг, и ни я, ни Ульрих не можем сказать, что было у них в мыслях и на душе, что они о думали о вас и вашем приказе насчёт тех проклятых налогов… Но мой отец — это всё, что у меня осталось! Вы отняли у меня сына, завтра отнимите мужа, но хотя бы отца не отнимайте! Я клянусь вам, что мы с моей маленькой Ульрикой уедем в Эбель и проведём там остаток дней, не пытаясь вернуть себе права на Хенвальд… Я клянусь, миледи, я клянусь!

И она упала на колени, сложив руки у лица, будто молилась в храме перед статуей Господа.

Кристина опешила, не зная, что ей делать. Слова Маргариты были будто стрелы, впившиеся своими острейшими наконечниками в её плоть и пригвоздившие её к креслу. Даже боль от месячных отошла на второй план под напором этих ощущений.

Юноша-писарь продолжал шуршать пером, записывая в пергамент последние фразы Маргариты, а один из стражников, стоявших у дверей, бросился к ней и, грубо схватив за плечо, заставил подняться. Больше он от неё не отходил — женщина в голос рыдала и чуть пошатывалась.

— Я опрошу всех союзников вашего мужа так же, как и вас, и решу, как мне быть, — честно ответила Кристина. Голос задрожал от волнения — слишком уж её поразило поведение графини. — А вы свободны, ваше сиятельство.

Она и правда опросила вассалов Хенвальда, слава Богу, их было не так много, к тому же не все оказались среди восставших. Видимо, кто-то отказался или выдумал отговорки, чтобы не участвовать в мятеже, пусть и нарушая при этом вассальную клятву, но в то же время спасая себя от неумолимой кары. В целом ей пришлось говорить с четырьмя рыцарями, и все они, кроме отца графини Маргариты, были весьма молоды и неопытны, но при этом всё же не глупы. Все они уверяли её, что шли за Хенвальдом подневольно, потому что дали клятву, потому что были обязаны предоставить ему армию взамен на дарованные земли и защиту… А отец Маргариты, сир Эбель, ещё и напомнил Кристине, что опасался за жизнь дочери.

Леди Коллинз-Штейнберг хмыкнула. Граф Роберт тоже опасался за жизнь дочери — и именно поэтому не принял сторону мятежника.

В конце концов она приняла решение.

Это было нелегко, и до последнего Кристина всё порывалась написать Генриху и попросить его совета. Да, лучшим советчиком сейчас был свод законов королевства, но всё же… Графа Ульриха следует казнить, это было решено и никаким обжалованиям не подлежало. Но графиня Маргарита и маленькая Ульрика не заслуживали казни. Они не поднимали восстаний, не оскорбляли свою леди, не готовили её убийство… Наверное. Сейчас Маргарита с радостью бы её прикончила — чтобы понять это, её можно было даже не спрашивать.

Вассалы Хенвальда тоже, на её взгляд, казни не заслуживали, они ведь выполняли клятву, а это было даже похвально…

Уже готовясь ко сну и мысленно шлифуя отдельные формулировки будущего приказа, Кристина услышала стук в дверь. Разрешила войти, думая, что пришёл кто-то из её людей со срочным донесением, но это оказалась всего лишь юная служанка, напуганная, бледная и отчего-то растрёпанная, словно её срочно подняли с постели.

В её руках был небольшой свёрток — нечто, спрятанное в грубое коричневое сукно и перевязанное толстым шнурком.

Не поднимая глаз, служанка протянула этот свёрток Кристине и пролепетала: