Путь домой

Мила поникла. Он понял, что теперь она плачет, но сделал вид, что не замечает этого. «Нет времени. Твари могут идти по пятам». В голове вновь зазвучала песнь болот, маня в затянутые ряской глубины. Он стиснул зубы и сосредоточился. Мила поняла, что происходит, взяла его за руку, и повела так быстро, как только могла. Песня в голове нарастала, громкость стала предельной, из ушей пошла кровь. Внезапно её прервал голос Милы, эхом отражавшийся где-то в глубине сознания. Она применяла новый дар, поддерживала, успокаивала, перебивала русалок. Тощие когтистые руки хватали воздух по обеим сторонам тропинки. Одна скользнула ему по ноге и рассекла штаны вместе с кожей. Дальше он двигался прихрамывая. Некоторые из русалок вылезали по пояс и шипели, но атаковать не решались – в руке Милы в лунном свете сверкало лезвие меча.

Как только они пересекли болото, голоса и шипение стихли. Швед выдохнул, опускаясь на мягкую траву. Мила участливо наложила ему повязку. Молчание затянулось. Он должен был что-то сказать, но не мог выдавить ни слова.

– Я знаю, о чём ты думаешь. Забыл? От меня нельзя ничего скрыть. Хотя, я не смогла читать мысли русалок и тех существ. Странно, правда? – опечаленный голос был лишён красок.

– Наверное, они устроены иначе. Вот и всё, – поразился он тому, с какой лёгкостью говорил, потому что чувствовал себя совсем разбитым.

– Слушай, я знаю, ты хочешь… Но мы не можем его оставить, Макс. Я уже проходила через это, и дважды… – голос дрогнул, слёзы покатились по щекам. Одна из слезинок прокатилась по уродливому шраму на шее и скользнула под рубашку.

– Нет! – закричал он пугая. – Слышишь? Нет! Сейчас всё иаче! Слышала, что сказали твари? Они хотели, чтобы ты рожала в селении. Значит, ребёнок выживет!

– Я об этом не подумала, – всхлипывала Мила.

Он обнял её крепко-крепко, зарылся лицом в волосы, и вдыхал её запах, успокаивая нервы. А затем немного отстранился и погладил плоский животик:

– Всё будет хорошо. Обещаю. Я люблю тебя, милая. И тебя люблю мелкий. – Мила улыбалась и светилась от счастья.

Пару недель они брели по опасному лесу, прислушиваясь к каждому шороху. Останавливаясь на ночлег, дежурили у самодельной палатки по очереди. Странно, но положение Милы разбудило в нём защитника, и теперь на дежурстве он не засыпал, хоть и находился на посту большее количество времени, чтобы она и ребёночек могли отдыхать.

Он не знал, какими темпами должен расти живот у беременной женщины. Да и вообще знал об этом мало, как и любой другой мужчина. Но живот рос быстро и уже округлился. «Ребёнку ведь всего месяц. Что же будет через девять?» Настроение Милы менялось слишком часто, и он остро ощущал любое его проявление или перемену, благодаря их необычной связи. Порой Швед сам себя чувствовал беременным и истеричным. В такие моменты ему было тяжелее всего сдерживать эмоции. Она это знала и тоже старалась.

Странно было и то, что за две недели в лесу они не встретили ни одной твари: ни трескунов, ни тех рогатых, прикончивших брата, ни даже уродливых крыс и жуков. При этом вдалеке были слышны звуки природы и животного мира, но к ним никто не приближался. Убедившись в этом за несколько дней, он стал легко оставлять Милу одну, чтобы добыть пропитание. На него тоже никто не нападал. Даже те трескуны, что недавно загнали их в магазин, убегали. «Что-то не так. Как там говорила главная тварь? Везде нас найдут? Может они охраняют нас от опасностей? Если так, то зачем?» Он догадывался и считал, что после того как Мила родит, всё и начнётся. Нужно было, как следует, подготовиться.

Они выбрели на дорогу, и неспешно шли по открытой местности, огибая заброшенные людьми машины. К наступлению ночи добрались до города. Картина упадничества открылась их взору. Если бы он захотел изобразить на холсте апокалипсис, то, несомненно, нарисовал бы именно этот город. Не все здания были разрушены, что-то всё же смогло уцелеть.

– Посмотри, родной! Конфетная фабрика! Зайдём внутрь? Ну, пожалуйста! – озорно, по-детски заверещала Мила.

– Стой здесь. Я проверю. – Она закатила глаза.

Ну, конечно, она может защититься, но перенапрягаться он ей не позволит. Швед зашёл внутрь. Среди разрухи было полно коробок с конфетами и плитками шоколада, погрызенными вредителями. В здании пусто. Он заглянул в кладовку и обнаружил нетронутую коробку шоколадных плиток. «Вот это удача!» «Что ты нашёл?», – она почувствовала его восторг. «Такой женщине разве можно сделать сюрприз?» И тут сзади щелкнул предохранитель, и он замер на месте, не выпуская находку из рук.

– Медленно развернись, дружок! Давай, давай! Пулю захотел? – голос был грубый, мужской, хриплый.

Куда ему тягаться со стволом? Он медленно развернулся лицом к говорившему: квадратная голова, широкие плечи, руки-бочки, один глаз меньше другого. Мужик направлял на него видавший виды пистолет. «Такие может даже порохом заряжают».

– Снимай верх и покажи тело! Живей!

– Ты что гомосек? Не буду я перед тобой оголяться! Лучше пристрели! – с испугу выдал Швед, и кто-то позади него гулко заржал.