Путь домой. Четыре близнеца

– И это ответ? – рассердился Анри, – Он научил нас противостоять гневу герцога?

Френсис был согласен с другом, но он так же честно попытался вникнуть в суть сказанного и сделанного учителем:

– Помнишь, он говорил, что некоторым вещам научить может только личный опыт. Думаю, то, что мы сегодня видели, это как раз из этой песни – и с отцом, и с Ламороу учителя связывает какой-то сложный опыт…

Взгляды друзей встретились, и в тот же миг им стало дышать чуть легче.

– Спасибо, что вступился за меня, – Анри протянул другу руку.

– Прости, что я так долго медлил, прежде чем сделать это, – и Френсис ответил крепким рукопожатием.

* * *

Напрасно Френсис ожидал приглашение герцога. В тот день его отец не пожелал видеть сына, даже еду принимал в одиночестве. «Праздничный» ужин получился совсем не праздничным. Учитель пришёл навестить воспитанников поздно вечером и рассказал о том, что творится во дворце: с ним, с Раем, герцог тоже не пожелал разговаривать, просто заперся в своих покоях; гвардия размещена и накормлена; праиэры разошлись по своим комнатам. В ответ на вопрос, какого впечатления он о праиэрах, Рай с горечью усмехнулся и сказал, что Фил оказал слугам дворца большую услугу, объяснив кто кому и как должен кланяться. Ламороу и Рон уже успели пройтись плетью по спинам трех лакеев, которые поклонились недостаточно низко. Что же касается Пита, то перед ним слуги готовы упасть даже на колени, настолько тяжёлый взгляд у этого человека.

Так первый день возвращения герцога оказался щедр на впечатления. А вот три следующие получились очень странными – словно жизнь поставили на паузу. Его Светлость с первыми лучами солнца отправлялся на верховую прогулку в обществе одного из своих праиэров, кто-то другой из них отвозил в охотничий домик обед. Возвращался герцог уже затемно, ужинал в одиночестве и ложился спать. Другими словами, хозяин дворца отгородился от мира.

Большая часть гвардии была распущена на отдых. Те, кто родом из Бриании, получили возможность повидаться со своими семьями. Прочие отправились тратить деньги в Туманную Гавань, а некоторые даже решили смотаться в Лундрес, благо общий сбор был объявлен только через три недели. Эта свобода коснулась только низших чинов гвардии. Кто был поближе к власть имущим, должны были нести сменную вахту по расписанию, установленному Ламороу. И ещё, что интересно, один из праиэров, Рон, отправился во Фрагию в сопровождении своей личной ватаги.

Оставшиеся в Бетенгтоне три праиэра старательно избегали встреч с Френсисом, а когда разминуться не получалось, почтительно кланялись и всё-таки спешили сбежать. И в дела Рая они почти не вмешивались, так что тот продолжал управлять имениями Бетенгтон. А Анри, как и прежде, все время проводил рядом со своим другом. Всё было сносно, но… Анри очень скоро заметил, что за ними постоянно наблюдает кто-нибудь из гвардейцев. Френсис не сразу поверил, но убедиться в этом оказалось несложно, стоило лишь задаться вопросом. А это значит, что… «Что это значит?» – горестно вопрошал Френсис, но… Ответ должен был дать герцог. И он его дал… на четвёртый день после своего возвращения.

Френсис получил приглашение разделить с отцом утреннюю трапезу. Так, за приятной едой и состоялся их первый доверительный разговор. На самом деле, Френсис совсем не обращал внимание на то, что тогда подавали ко столу. Все его внимание было поглощено тем, что говорил герцог. Кажется, юноша запомнил тот разговор едва ли не дословно, так много всего тогда отец обрушил на его голову.

Прежде всего он попросил прощение за холодность, проявленную при их первой после столь долгой разлуки встрече. Причина тому оказалась простой – герцог никак не ожидал, что его сын с возрастом станет точной копией его тестя, человека, с которым герцог в своё время открыто враждовал. Да, в детстве Френсис был очень похож на свою мать, и это было отрадно, но такое преображение теперь… Его Светлость не стал вдаваться в подробности, что именно он не поделил тогда с отцом матери Френсиса, только намекнул, что этот человек отчаянно сопротивлялся их браку и уже за одно это достоин ненависти.

Френсис поймал момент и попросил рассказать о его матери, но герцог сменился с лица, снова извинился, сказал, что до сих пор остро переживает эту утрату, но всё-таки пообещал найти для этого силы когда-нибудь позже.

Пришло время задать следующий «больной» вопрос – почему Его Светлость так хотел, чтобы Анри был взращён по сути рабом? Ведь именно такие наставления он давал строптивому Генриху Раю. Герцог не отвёл взгляд, ни на миг не замешкался:

– Монсо родом из мусора, там и должен был остаться.

Эта фраза должна была стать ответом, но не для Френсиса. Юноша упрямо повёл головой и всем своим видом дал понять, что нуждается в более подробном объяснении.