Путь домой

Теперь оставалось найти Викторию. Ничего в принципе сложного – город хоть и большой, но в нем всегда есть те, кто все про всех знает или хотя бы знает тех, кто знает… Кто это? Ну правильно – преступники и мальчишки, и если с первыми Петру связываться категорически не хотелось (не потому, что это было противно – через щепетильность его когда-то учили переступать, а потому, что это было чревато лишними проблемами), то стоило пообещать пацанам пару серебрушек, как процесс поиска завертелся не хуже смазанного вала в какой-нибудь машине – четко, быстро и почти бесшумно, но в то же время неотвратимо.

К следующему вечеру Петр знал все, что необходимо, а необходим ему был только адрес. С наступлением темноты он уже бодро шагал по улице, отмахиваясь от девиц ну очень легкого поведения и демонстративно громыхнув оружием, когда какие-то типы неосмотрительно увязались за ним. Типы оказались понятливыми, что в общем-то неудивительно – для преступного элемента инстинкт самосохранения является обязательным условием выживания. Вежливо кивнув, они моментально растворились в тени какой-то подворотни, куда не попадал свет уличных фонарей и темнота вступала в свои права – полные и окончательные.

Домик, который то ли купила, то ли сняла Виктория, располагался на другом конце города. Выбору ее Петр мог только поаплодировать – абсолютно бесцветный, не привлекающий внимания домик. Не новый и не старый, не богатый и не бедный, да и район из тех, что еще можно назвать приличным, но не более того. Впрочем, и не менее. Ну и кто здесь после этого идеальный шпион? Оставалось только признать свое поражение и съесть с досады свои сапоги вместе с портянками. К счастью, на ногах были десантные ботинки – штука абсолютно несъедобная.

Хозяева были дома – из-под щелястых ставен бил слабый свет. А вот сада вокруг дома не было – в этом городе, уже изрядно страдающем от перенаселения, сад возле дома был роскошью, доступной лишь очень богатым людям. Зато дверь была прочная, из толстых даже на вид досок. Судя по глухому звуку, который дверь издала после удара кулаком, доски были и впрямь толстыми и надежными – хорошо устроилась девочка, с умом. А ведь такой дурой была совсем недавно. Поистине, поставьте человека в сложные условия – и он покажет вам чудеса изворотливости и приспособляемости. Труд сделал из обезьяны человека, а трудности сделали из него умного человека. Живой пример, как говорится, перед глазами.

После третьего удара из-за двери раздался недовольный мужской голос:

– Кого там несет?

– М-м-м… Виктория здесь живет?

– А кто ее спрашивает?

– Старый знакомый…

Договорить Петр не успел – дверь распахнулась, как по волшебству, и за ней обнаружился крепкого сложения парень. В одних трусах, высокий, пожалуй, выше курсанта, с длинными черными волосами, горбатым носом, широкоплечий и брутально небритый. Все это Петр разглядел в неверном свете уличного фонаря, смешанном со светом, идущим из-за двери, а натренированный мозг успел зафиксировать и разложить по полочкам. В следующий момент этот хренов мачо засветил курсанту по лицу, да так быстро и ловко, что тот не успел уклониться. Нет, головой-то он дернуть успел, в результате чего кулак только скользнул по скуле, содрав кожу вместо того, чтобы раздробить челюсть, но и того, что он получил, было достаточно, чтобы отлететь на пару метров и, несмотря на комбез, больно удариться спиной о брусчатку мостовой.

– Ты че, мужик, с дуба рухнул? – спросил Петр, приподнимаясь.

– Пшел вон, скотина! Я таких друзей…

Дальше пошел столь высокопробный мат, что было удивительно, откуда такой молодой человек знает столько слов, анатомических подробностей и поз, да еще в исполнении не только людей, но и зверей, птиц, рыб, земноводных и даже насекомых. Под аккомпанемент этих воплей Петр встал с земли, прислушался… Так, а вот папу с мамой тебе, мерзавец, трогать не стоило. Одно дело – кулаками помахать, и совсем другое – семью оскорблять, за такое можно и нужно по роже бить, безо всякого уважения и снисхождения.

Мягким, скользящим шагом Петр двинулся к забияке. Тот моментально замолчал – очевидно, понял: что-то здесь не чисто. В наступившей тишине было слышно, как захлопываются ставни соседних домов – тех, в которых это не сделали раньше. Живущие на этой улице, очевидно, не раз бывали свидетелями уличных потасовок и вряд ли жаждали пополнить собой статистику случайно пострадавших. Такое поведение может говорить о чем угодно, но только не о глупости, сознательно страдать из-за чужих проблем – не самая умная идея.