Путь дракона

На закате старуха из селения принесла миску толченых корней с кусками вареного мяса — Гедер поблагодарил и дал ей несколько медяков, но еду выбросил и закопал, не съев ни куска. От воды веяло ночной прохладой, земля отдавала дневное тепло. Гедер лежал в палатке, мысли беспокойно метались, сон не приходил. Вечернее ожидание сна стало кошмаром его дней: хотя скудная еда, одуряющая монотонность пути и неизбывное одиночество тоже никак не радовали, но в долгие минуты между укладыванием в постель и забытьем на него наваливалась память обо всем, от чего он пытался скрыться.

Он пытался представить, чем могли закончиться события в Кемниполе. Хорошо, если успели раскрыть и подавить заговор, приведший к попытке переворота, и зачинщики повешены на улицах. А может, нагрянуло еще одно наемное войско и перебило половину придворных? Интересно, как поступил отец Джорея Каллиама — дал ли сыну такой же совет, какому следует сейчас Гедер? И если Джорей тоже бежал от беспорядков в городе, то где он сейчас?

А вдруг Гедер вернется в неузнаваемо изменившееся королевство? Вдруг наемники были куплены Астерилхолдом, который готовит общее вторжение? Вдруг, когда Гедеру придет пора возвращаться, уже не будет ни Антеи, ни Рассеченного Престола, ни Ривенхальма? А отца, может, уже и вовсе нет в живых.

Или, например, Клинн с приспешниками вновь в фаворе — и когда Гедер въедет в восточные ворота, там уже будет ждать стража, его арестуют и бросят в городскую тюрьму. Ему вдруг привиделось, будто он стоит на возвышении, а перед ним колышется море высохших, обожженных лиц — и он понял, что наконец приходит сон.

Наступившее утро прогнало видения, слуги принесли ему двойную горсть сушеных яблок и жестяную чашу воды. На дороге уже собралось полдесятка местных мужчин, на стоящей рядом низкой телеге громоздились корзины сушеных бобов и туши трех свежезабитых коз — очевидно, приношения храму. Старший из мужчин громко захлопал в ладоши, и остальные, подхватив толстые веревки, потянули телегу по дороге. Гедер — единственный из всех — ехал верхом.

Тропа, виляющая между холмами, то и дело взбиралась на склоны расселин и утесов, камни стали более острыми и зазубренными, будто многовековая эрозия так и не сумела их смягчить. Гедер вдруг задумался о ландшафте и драконьих дорогах — интересно, та же ли сила придала здешнему грунту такую прочность? Может, тем и отличаются горы Синир от окружающих хребтов?

Некоторые камни формой напоминали живых существ: плавные, почти изящные линии, сочленяющиеся, как кости в суставах. На каком-то из лугов Гедер заметил изогнутые террасы, окаймленные бледным пористым камнем, не похожим ни на иссохшие пустынные валуны, к которым уже привык взгляд, ни на здешние зазубренные скалы. Как будто тут погиб некий исполин, от которого осталась груда ребер на земле. Подняв глаза, Гедер увидел и череп.

Вдоль лба, от виска до виска, поместился бы конь, в глазницах мог бы спрятаться сам Гедер. Морда ушла под поверхность, словно павший дракон пил из самой земли, в челюсти торчали пять зубов длиною с клинок. Кости, за столетия побелевшие от палящего солнца, остались неподвластны ветру, песку и дождям. Задохнувшись от изумления, Гедер натянул поводья. Поселяне по-прежнему тащили вперед телегу, переговариваясь и по очереди отпивая воды из бурдюка. Гедер сошел с коня, помедлил в нерешительности и, протянув руку, коснулся иссушенной солнцем драконьей кости. Скелет лежал тут не одну тысячу лет. С тех времен, когда история человечества еще не началась.

— Князь! — окликнул его парень из селения. — Не отставай, вперед!

Гедер, не в силах подавить трепет, взобрался в седло и пустился дальше.

Солнце сдвинулось в небе еще на ладонь, и путники обогнули последнюю высокую россыпь валунов — каждый высотой с парусный корабль, — за которой виднелся храм. Вырезанные прямо в скале двери и окна выходили на дорогу, и Гедеру на миг показалось, что на него воззрился глаз исполинского насекомого. Дорога упиралась в стену, высотой не уступающую укреплениям Кемниполя; вдоль стены, как часовые, стояли вырезанные из камня гигантские человеческие статуи, изрядно стертые временем, над ними простирал крылья огромный дракон. Рядом с каждой из тринадцати статуй колыхалось знамя своего цвета — тринадцать четких тонов синего, зеленого, желтого, оранжевого, красного, коричневого, черного, — в центре каждого знамени выделялся бледный круг, разрезанный четырьмя линиями на восемь частей.

«И знак его был — восемь расходящихся лучей, как восемь сторон света, где не скроется никакая ложь». Знак Праведного Слуги.

На глаза Гедеру навернулись слезы, в груди росло облегчение — и радость победы. То самое место. Конец поискам.

До стены было неблизко, и с каждым шагом Гедер все больше дивился величине сооружения. В середине стены висели мощные железные ворота, преграждающие путь. Над ними грубыми буквами в человеческий рост были выведены слова «Khinir Kicgnam Bat». Гедер, по-прежнему опьяненный находкой, прищурился и попытался перевести надпись.

«Узы и воля».