Путь дракона

За окнами темнело, солнечные лучи из золотых становились алыми. Доусон потер лоб ладонью. В Кемниполе все идет так, как он предполагал. И Клара направляется в самое средоточие хаоса. Надежда, затеплившаяся было перед ее отъездом, теперь казалась наивной. Доусон без колебаний дал бы отсечь себе руку в обмен на то, чтобы банкир приехал неделей раньше. Теперь слишком поздно. Все равно что пытаться удержать брошенный камень.

— А Симеон? — спросил Доусон. — Как он себя чувствует?

— Тяжкое время не проходит для него бесследно, — ответил Паэрин Кларк. — И для его сына, по-видимому, тоже.

— Мне кажется, нас убивает не смерть, а страх, — заметил барон. — А что в Астерилхолде?

— Мои источники сообщают, что Маас вступил в переговоры с семью высокопоставленными придворными вельможами. Есть сведения о золотых займах и обещаниях поддержки.

— Он собирает армию.

— Именно.

— А Канл?

— Тоже пытается.

— Скоро ли дойдет до битв?

— Этого никто не знает, милорд. Если вы будете осторожны и вам не изменит удача — то, может, и никогда.

— Слабо верится. С одной стороны Астерилхолд, с другой — вы.

— Нет, милорд. Мы оба знаем, что я приехал искать выгоду, а междоусобица в Антее выгоды не принесет. В случае войны мы не примем ничью сторону. Я исполнил здесь все, что мог, и больше в Кемниполь не вернусь.

Доусон сел прямо. В улыбке банкира подозрительно сквозила то ли жалость, то ли сочувствие.

— Вы бросаете Даскеллина? Именно сейчас?

— Антея — одно из величайших королевств в мире, — ответил Паэрин Кларк. — Однако тот, на кого я работаю, ведет игру на пространствах более обширных. От души желаю вам удачи, но Антею терять вам, не мне. Я уезжаю к югу.

— К югу? Что там такого важного, что не можете остаться?

— Осложнения в Порте-Оливе, которые требуют моего присутствия.

Китрин

Китрин стояла у парапета набережной. За спиной лежал город, перед глазами простиралась неохватная голубизна моря и неба. Там, где бледное мелководье переходило в глубинную океанскую синеву, покачивались на волнах пять кораблей. Мачты поднимались над водой, как деревья, свернутые паруса покоились на реях. Мелкие рыбацкие плоскодонки спешили укрыться в порту или просто уйти с дороги: из порта к кораблям уже наперебой стремились десятки лоцманских лодок, надеясь на почетную роль проводника.

Из Наринландии наконец-то прибыли долгожданные суда — под флагами Биранкура и Порте-Оливы. Из семи, отправленных некогда в плавание, вернулись одновременно пять, остальные два то ли отбились в шторм или при нападении, то ли просто сменили маршрут. Может, придут через день-другой, а может — никогда. Китрин сверху видела, как у причала нетерпеливо метались купцы, обуреваемые надеждами и страхами: не их ли корабли сгинули? А когда суда подойдут к пристаням, счастливцы-негоцианты из тех, кто снаряжал корабли в плавание, поднимутся на борт, сверят контракты и накладные и выяснят, прибыльным ли оказалось плавание. А несчастливцы будут в ожидании тосковать у причалов или сидеть в портовых харчевнях, выспрашивая у моряков новости.

А потом, когда капитаны кораблей отчитаются о всех сделках, когда грузчики начнут таскать товары из трюмов на склады, когда торговая лихорадка пронесется над Порте-Оливой, как ветер над водой, — тогда настанет пора готовиться к следующему плаванию. На верфях будут чинить корабли, новые клиенты вступят в переговоры с капитанами. И Идерриго Беллинд Сиден, верховный наместник Порте-Оливы, вновь призовет капитанов и глав гильдий и милостиво рассмотрит предлагаемые ему планы по превращению Порте-Оливы из рядового города в центр морской торговли.

А в руке Китрин лежит письмо, написанное зелеными чернилами на бумаге гладкой, как пролитые сливки, — письмо, запрещающее ей какую бы то ни было деятельность. Девушка раскрыла его в очередной раз и перечла. Текст, конечно, зашифрован, но после всех лет, проведенных над документами и записями магистра Иманиэля, слова читались свободно.

«Магистра Китрин бель-Саркур, вам надлежит немедленно прекратить все переговоры и заключение сделок от нашего имени. Наш верховный ревизор и представитель главной конторы банка, Паэрин Кларк, свяжется с вами в ближайшее время. До встречи с указанным лицом вам ни под каким видом не позволяется размещать либо принимать денежные вложения и займы, а также вступать в деловые договоренности с партнерами».

Внизу стояла подпись самого Комме Медеана — неровные буквы, выведенные подагрической рукой старика. Письмо пришло неделю назад, Китрин никому его не показывала. Первое известие от головного банка не несло в себе ничего нового: как она и предвидела с самого начала, к ней присылают ревизора. Он вернет банку средства, потерянные Ванайями, и на этом кончатся все ее мечты о том, чтобы оставить банк на плаву и провести его к успеху, как лоцманские лодки сейчас проведут в бухту торговые корабли. Она вновь станет собой. Не погонщиком Тагом, прячущимся в тени со своей контрабандой, и не магистрой Китрин. Только теперь с ней не будет ни Безеля, ни Кэм, ни магистра Иманиэля. Ни Ванайев.

А на такое она не пойдет.