Путь дурака

Подстилка тем временем принялась усиленно изучать кодекс, изо всех сил изображая невинную овечку. Эта роль у нее хорошо удавалась и по жизни. Благодаря учению тупой мамаши, она всегда считала себя святым и ни в чем неповинным «одуванчиком», - как называли ее идиоты-родственнички в детстве. И даже когда Подстилка конкретно влипала в дерьмо, то в ее мозгах виноваты были все кто угодно, но только не она, такая святая дерьмомученица. И из-за этого постоянно бесился Мудя, усиленно выколачивая своими лапами из ее башки эту ложноличностную святость. Теперь, когда она целостно вошла в эту роль, Подстилка поняла, почему. Ее и саму просто тошнило от такого жалкого и воняющего на всю округу дерьма, каким она на самом деле и была. Да-а, точно говорил Рулон, что чтобы избавиться от чего-то, нужно сутрировать это так, что тебе станет так, пиздец, тухло и расхочется быть таким последним дерьмом, о которое все вытирают ноги!

Следователь вернулся с какой-то бумажкой и резко сказал дебилке:

- Так, рассказывай, как все было.

«Уже завнушался, козел!» – подумала Подстилка.

- Я смотрела книги. Потом Мудя – мой парень, сказал, чтобы я шла в аптеку за своими каплями, а он пока купит себе книгу. Я повернулась и пошла. Когда я уже вышла из магазина и повернула к аптеке, я услышала, что меня зовут. Я развернулась и пошла к продавщице. Она мне сказала грозно: «Что у тебя там?! Показывай!» Я сказала: «Я не могу показать, у меня там шрам». Она закричала: «Отдавай книжки, которые ты украла!» И все! Мне стало плохо, - заныла дура, жалобно глядя на мусора. - Я не могу, когда на меня кричат. Когда на меня кричат, я сразу хватаюсь рукой за сердце, наверно, пытаюсь его защитить, и потом еще долго не могу убрать руку. Врачи называют это зажим, - на ходу плела Подстилка.

Следователь внимательно слушал весь этот бред и опять расплывался в говно.

- Ну, ладно, - сказал он, когда дура закончила, - она говорила, что ты головой билась об пол.

- Что-о? – возмутилась Подстилка. - Я не била-ась. Я просто упала на колени, и вообще я чуть не лишилась сознания, потому что мне стало плохо. А они мне даже капли не могли дать, а кричали, что это у них болит сердце, а не у меня, - жалко заплакала Подстилка.

- А почему ты сейчас не бъешся в истерике? Ты же неврастеничка.

- Потому что вы хороший, - пиздела дура, памятуя науку Рулона, что для мыши выше похвалы ничего нету. – Вы на меня не кричите. И у вас глаза добрые и умные. Вы все понимаете и спасете меня от этих злых женщин. А они на меня так кричали, так кричали.

Мент расплылся, аки понос, но работа есть работа:

- Ну, ты, пойми, - сказал он, - вот если ты одна и тебя четверо бьют. Так кто кого забьет?

- Ну-у да-а, четверо забьют, но меня спасете Вы, - нагло подъезжала Подстилка.

- Нет, я тебя не спасу.

- Тогда меня спасет судья. Судья ведь все видит и все знает, - продолжала нести бред святоша.

- Так, ладно, давай напишешь, что ты взяла, раскаиваешься, больше так не будешь, и все, мы тебя отпустим. Тебе лекарство, небось, пора пить.

- Ну да, я уже пропустила четыре приема, - жалобно подтвердила Подстилка.

- Ну вот, давай, пиши.

- Вы думаете так правильно?

- Не важно, что я думаю. Есть факты, - давил следователь.

- Ну, я могу, конечно, написать, но ведь это не правда. Получается, я обману закон и суд. А как же справедливость? – с наивным видом пиздела свинья.

Следователь злобно вылупился на нее своими маленькими глазками:

- Но ведь ты же брала эти книги!!! Все говорят!!! – заорал он.

Подстилка испуганно съежилась и проплакала:

- Не-ет, я не бра-ала.

Козел резко встал и вышел. Подстилка опять услышала за стенкой его голос.

Потом в комнату заглянула та же баба-следовательша, жрущая семечки, и посмотрела на замученную Подстилку:

- Ты где-то учишься? – ласково спросила она.

- Не-ет, я уже не учу-усь, а пойду осенью рабо-отать.

- Куда?

- В ин-сти-ту-у-ут, - наивно вылупив беньки, пиздела идиотка.

В коридоре замаячила харя следователя и еще какого-то толстого козла. Они пялились на Подстилку и ржали.

Потом жирный боров завалил в комнату, а те двое свалили. Подстилка пересралась насмерть за свою вонючую щель: «Ну, все, теперь мне пиздец. Этот козел точно меня сделает!»

Толстый козел посмотрел на Подстилку своими заплывшими свиными глазками:

- Че, все в отказ идешь! – проревел он.

- Куда? – тупо спросила Подстилка. – А, в отказ, да, в отказ, - пиздел охуевший от ужаса маразматический ум.

- Ты мне веришь? – спросил боров.

- Да! Вам верю! – голосом пионера призналась дура.

- Ну, так вот тебе слово мужика. Если ты признаешься, то все, я тебя отпускаю без всяких! – давил на мозги урод.

- Ну, я же не брала, - из последних сил сопротивлялась Подстилка, в своем воображении уже задавленная толстым пузом борова.

- Брала – не брала. Какая разница! Ты вот давай, бумажку подпиши и все, пойдешь домой со своим женихом. Слово мужика!

- Ну ладно, я могу подписать. А это не против закона? Я же неправду напишу.

- Ну, пиздец! – еле оторвав свою тушу от стула, боров выперся.

«Слава Богу! Пизда цела!», - возликовала тупая.

Опять заперся следователь:

- Паспорт где? Дома?

- Да-а.