Путь Дзэн

Сюань, конечно, — темнота в переносном смысле слова, не тьма ночи, не черное в противоположность белому, а та чистая непостижимость, с которой сталкивается ум, когда пытается вспомнить момент, предшествующий рождению, или погружается в собственные глубины.

Западные критики часто подшучивают над таким неопределенным представлением об Абсолюте, высмеивая его как «туманное и мистическое», и противопоставляют ему свои трезво-определенные формулировки. Но, как говорил Лао-цзы:

Когда высший узнает о Дао,
Он старательно исполняет его.
Когда средний узнает о Дао,
Он то соблюдает, то теряет его,
Когда низший слышит о Дао,
Он смеется над ним.
Если бы он над ним не смеялся,
Оно не заслуживало бы имени Дао.

Дело в том, что невозможно почувствовать, что подразумевается под Дао, не поглупев в каком-то особом смысле слова. Пока сознательный ум неистово пытается втиснуть весь мир в сеть абстракций и настаивает на том, что жизнь должна точно укладываться в эти жесткие категории, — до тех пор дух Дао остается чужд и сознание лишь зря надрывается. Дао доступно лишь уму, владеющему простым и тонким искусством у-вей, которое является после Дао вторым основным принципом даосизма.

Мы уже видели, что с помощью книги И-цзин китайцы научились принимать спонтанные решения, эффективность которых зависит от умения человека «отпускать» свой ум, предоставляя ему действовать самому по себе. Это и есть у-вей: у — означает «не» или «нет», а вей — «действие», «делание», «стремление», «напряженность» или «занятость». Если вернуться к нашему примеру со зрением, периферийное зрение действует наиболее эффективно, когда мы — как в темноте — смотрим на вещи не прямо, а искоса, уголком глаз. Если нужно рассмотреть подробности отдаленного предмета, например, стрелки часов, глаза должны быть расслаблены, они не должны таращиться, не должны стараться рассмотреть предмет. Или другой пример: как ни усиливай работу мускулов рта или языка, вкус пищи не станет от этого острее. И глазам, и языку следует доверить действовать самостоятельно.

Но поскольку мы привыкли излишне полагаться на центральное зрение, на сильный прожектор глаз и ума, мы не сможем возродить способности периферийного зрения, если сначала не расслабим своего резкого пристального взгляда. Ментальный или психологический эквивалент такого расслабления — нечто вроде тупости, которая так часто упоминается у Лао-цзы и Чжуан-цзы. Это не просто спокойствие ума, а особого рода «нехватание» умом. Говоря словами Чжуан-цзы: «Совершенный человек пользуется своим умом словно зеркалом: он ничего не хватает и ничего не отвергает. Воспринимает, но не удерживает». Можно сказать, что ум при этом как бы слегка «расплывается», чтобы избавиться от излишней четкости. Так Лао-цзы говорит о себе:

Отбрось ясность — и исчезнут тревоги…
Все люди счастливы, как на пиру,
Как на высокой башне в весенний день.
Я один спокоен, и ничего не выражает
мой вид,
Как лицо ребенка, еще не умеющего
улыбаться.
Я одинок и заброшен, точно бездомный.
У людей — избыток всего,
У меня одного — нужда.
Может быть, у меня ум глупца,
И полон заблуждений!
Пошлость так сообразительна —
Я один, кажется, туп.
Пошлость так проницательна,—
Я один, кажется, глуп.
Я ко всему безразличен — как будто
ничего не различаю.
Я плыву по течению — как будто ни к
чему не привязан.
У всех людей есть какое-то дело,
Один я, кажется, непрактичен и
неуклюж.
Один я — не такой, как все.
Но я ищу поддержки у Матери (Дао)
(20)[5].

Большинство даосских текстов содержат некоторое преувеличение, усиленный образ. Это как бы юмористическая карикатура автора на самого себя. Вот что пишет, например, Чжуан-цзы: