Путь эльдар: Омнибус

Вместо того чтобы сражаться против Ансгара, он должен был заключить союз с благородным Бедвиром и преобразовать Каэлор в общество воинов, дисциплинированное и великолепное, как легендарный Биель-Тан. Впервые он осознал, что позволил напыщенным Нэвир разделить военные дома из внешних пределов, заставив его чувствовать себя низшим, заставив его считать, что он должен был страстно желать покровительства ясновидца и быть благодарным за это, словно сам Каэлор был бы немыслим без династии Ривалин и её Власти.

Он полагал, что Нэвир были наивны и неспособны к пониманию власти меча, тогда как фактически они были проницательны и коварны, используя жажду крови других, чтобы вести битвы за них, самим оставаясь в непреходящей роскоши. Они действительно презирали воинов, но Айден ошибался, думая, что Нэвир не могли понять их значимости.

Всё это было обманом, и в свой последний момент истины Айден был в ярости от тех злодеяний, которые он совершил во имя ясновидца. Со своим последним дыханием, он увидел промелькнувшее в его разуме лицо Бедвира и осознал, что патриарх Ансгара был самым лучшим эльдаром, которого он когда-либо знал. Затем он взглянул на слюнявое и дрожащее от возбуждения лицо Морфрэна и увидел образ будущего, которое он выковал для Каэлора.

Всё, что он мог чувствовать, была ненависть.

ВРАТА РИВАЛИНА, которые преграждали главный путь в Сентриум, были заперты. За ними, сквозь их таинственно просвечивающую конструкцию, Найс мог видеть сверкающие огни и блеск Двора Ясновидца. Было так, словно сам свет находился по ту сторону этих врат. В потускневших воспоминаниях отдалённого прошлого Найс был убеждён, что весь Каэлор выглядел также: сияющий и великолепный, подобно живому символу величия охватывающей всю галактику эльдарской империи. Теперь же контраст с теми областями, через которые прошли Ансгар, чтобы оказаться здесь, был разительным.

Домен Ансгар был истощён и приходил в упадок после многих лет лишений и тирании, и даже менее впавший в немилость и расположенный ближе к центру домен Эочайн имел признаки того же самого истощения ресурсов и упадка. Из Каэлора постепенно выкачивали все соки.

Сентриум блистал как бриллиант в сердце Каэлора, сияющий и древний, словно бы не тронутый беспорядками и страданием, которые разрушали Каэлор перед началом Династических войн. Каким-то образом ему удалось сохранить своё величавое великолепие, несмотря на пропитанные кровью разрушения, которыми изобиловала оставшаяся часть искусственного мира.

Когда Найс заставил свою армию замереть примерно в ста метрах от врат, подняв вверх кулак в знак остановки, когда он гордо стоял под своим знаменем на орудийной платформе во главе вооружённых сил, он смог себе представить, как другой эльдар был опьянён этим зрелищем: видом красоты и совершенства, изящества и культуры. Это было чувство, в котором, казалось, воплощался высший идеал условий жизни для внешних пределов, и он интуитивно понял, что часть старой эльдарской дамашир страстно желала этого.

Где-то в памяти его рода он знал, что самые первые эльдары, которые достигли звёзд во время самого рождения галактики, сделали это из веры, что звёзды принесут им изобилие и помощь в будущем. Первые эльдары, которые погрузились в варп и начали строить Паутину, думали главным образом о материальном богатстве, которое принесёт мгновенное путешествие сквозь пространство. Они думали о возможностях свободы, которые открывались таким грандиозным прорывом вперёд. Они думали о наслаждениях, в которых они могли бы потворствовать своим вкусам всё это нерастраченное время, и всех удовольствиях, которые могли быть найдены в новых частях галактики, внезапно ставшей в пределах их досягаемости.

Это была некая склонность к опьянению, скрывающаяся в эльдарской душе, которая сделала их слабыми перед лицом искушения. Это было первой причиной их падения. Падение было историческим доказательством его гипотезы, как если бы оно нуждалось в доказательстве. Сентриум говорил о том же самом недуге, но на куда более минорной гамме. Здесь Найс видел разложение одной культурной группы общества — он мог бы даже назвать это культом — но не всего искусственного мира или эльдарского рода в целом.

Его омерзительность была этому ярким примером. Оно представляло крах всех ценностей строгой дисциплины Храмов Аспекта и даже Пути Эльдар Айнио. Для него это было проклятием. Это было отклонением. Это заставляло его чувствовать себя грязным.