Читаем Путь Геракла : история банкира Виктора Геращенко, рассказанная им Николаю Кротову полностью

Отдыхать я люблю в кресле на балконе, где в клетке живет кусачий попугай Петруша из Сингапура, который обожает яблочные огрызки, початки кукурузы и рис в колосьях. По выходным на даче собирается вся семья, дети и внуки, и в прихожей можно насчитать десятки пар разномастных кроссовок, босоножек и резиновых сапог.

У меня есть хобби — кино. Предпочтение отдаю серьезному европейскому кинематографу. Фильм — это возможность проникнуть в ту жизнь, которая тебе неизвестна. Боевики тоже иногда смотрю, хотя предпочитаю детективы. Они отвлекают, если хорошо сделаны. До сих пор, приезжая за границу, надоедаю всем, предлагая сходить вечером посмотреть какой-нибудь новый фильм.

Кроме того, я с детства очень люблю читать, и всегда читал много. Дома у нас была приличная библиотека. Книги в то время было не очень просто купить, но отец мог их заказывать в так называемой книжной экспедиции, что он и делал. Особенно удавалось уделять времени чтению за границей. Мы подписывались на все толстые журналы. Тогда же надо было приобретать в обязательном порядке и партийную литературу. Когда работал в Сингапуре, всем дал установку: «Я подписываюсь на «Коммунист», ты — на журнал «Агитатор», ты — на «Политическое самообразование»… Плюс я выписываю «Новый мир», ты — «Юность», ты — «Иностранную литературу», ты — «Знамя». В результате у нас была очень хорошая библиотека, тем более что тогда в журналах обкатом выходили все новые вещи. За границей можно было и в посольскую библиотеку сходить, и иностранные книжки, которые было интересно почитать, да и нашу «запрещенку» легче было достать.

А вот уже года с 1989-го, когда стал работать в Центральном банке, и позже, естественно, до выхода на пенсию, я читал уже меньше. В основном книги брал в самолет. Начну читать, а потом в субботу или в воскресенье нахожу время и дочитываю. Хотя не всегда. В частности, «Код Да Винчи» начал читать по-английски, потом по-русски… Жена прочитала, а мне все было недосуг. Да и интереса нет. Так и не дочитал. А одно время я очень фантастикой увлекался, читал и Рэя Брэдбери, и Айзека Азимова. Станислав Лем мне, правда, как-то не показался. Вообще, я люблю определенных писателей. Юрия Трифонова, например. Был еще прекрасный писатель Юрий Казаков, он недолго прожил, но писал, на мой взгляд, лучше, чем Паустовский. Из классиков нравится Михаил Лермонтов. Перечитывать книги не люблю: ведь уже нет ощущения новизны. Сейчас увлекаюсь Джоном Гришемом, он пишет так называемые юридические триллеры и чрезвычайно популярен в мире.

С детства очень люблю автомашины, с 1963 года за рулем. Переездил на многих иномарках — «Мерседес», «Тойота», «Вольво», «Мицубиси Паджеро» — всех не сосчитать. Сейчас вожу в основном по выходным. Езжу всегда с одной скоростью. Называю ее скоростью, обеспечивающей безопасность движения. Она везде разная. В Германии, бывало, и 220 километров в час. А в России, когда жену вожу за грибами за Тверь, там есть участки хорошие, мой «Фольксваген» идет 160–180. Несмотря на это, не помню, когда последний раз платил деньги гаишникам. Отпускают. Когда останавливают, сначала достаю удостоверение личности, а потом уж права. Гаишники сразу: «Виктор Владимирович, а что у нас с курсом доллара будет? В чем копить?» Так иногда замучают, что думаешь — лучше бы штраф заплатил. С депутатским удостоверением, конечно, было легче. Можно нарушить иногда. Слегка.

Но не гнушаюсь я теперь и поездок в метро. Первый раз только было стыдно: я не знал, сколько стоит билет. Да и люди, правда, часто спрашивают (удивленно): «Это вы?!»

Иногда отвечаю: «Нет, это его брат». А иногда признаюсь: «Я». Тогда пытают: «А почему на метро?» «Так быстрее. Пробки на улицах посмотрите какие». И, знаете, некоторые даже сочувствуют: «А вы дорогу найдете?» Что интересно, после «Юкоса», многие начали желать удачи. Один пожилой мужчина как-то поинтересовался: как же я без охраны? Ответил ему: «Я же ничего ни у кого не украл, зачем мне охрана?» И еще одно преимущество поездок на метро: под землей особенно часто замечаю красивых женщин. Раньше я не обращал на них внимания, но сейчас девушки стали лучше одеваться, да и времени у меня теперь больше.

Люблю хороший ужин в хорошей компании. Предпочитаю, конечно, вкусную пищу, но в общем-то в еде непритязателен. Иногда отварная картошка с капустой, килечкой и, возможно, рюмочкой водки или стаканом пива доставляют больше удовольствия, чем прекрасная гусиная печень, поджаренная в ресторане «У Ника» в Дорчестере, в Лондоне, которую тоже, конечно, оцениваешь по достоинству. Как и вина. Люблю хорошее красное вино, но как-то уж сложилось, что я предпочитаю либо водку, либо виски. А сейчас врач вообще рекомендовал пить текилу, как средство борьбы с излишним сахаром в крови. Я ее пробовал и раньше, но она мне не доставляла такого удовольствия, как виски или водка с хорошей закуской. Но недавно мы с друзьями взяли на троих литр текилы, и у меня утром оказались прекрасными анализы. А как-то вечером для пробы выпил 200 граммов водки — сразу сахар плохой.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное