Путь героев

Четвертый день, считая от пронесшейся над Забытыми Лесами магической бури, близился к завершению. Догорел печальный костер на берегу, остались в прошлом сказанные над ним слова, скорбные, гневные и примиряющие. Никто не посягал на безопасность аквилонцев. Донесения конных отрядов убедительно свидетельствовали о том, что Рабиры мало-помалу возрождаются к жизни. В шатре книжников работа кипела вовсю, но месьор Кодран уже заявил, что неплохо бы отправить часть его подчиненных в Орволан, ибо тамошняя библиотека подходит для сосредоточенного и напряженного труда гораздо больше, нежели шаткий стол в палатке, вокруг которой постоянно гомонят и голосят на все лады. Делле, отоспавшийся, посвежевший и воспрявший духом, передал от лица старшего лекаря, что тяжелораненых в наличии нет, а выздоравливающие вполне способны перенести перевозку на подводах.

Становилось ясно, что дальнейшее «торчание в глубочайшей… э-э… осаде», по меткому выражению острого на язык Эвье, постепенно утрачивает смысл.

В этот вечерний час, избранный Просперо для военного совета, в просторном общем зале на первом этаже гостевого дома собрались все, кто тем или иным образом оказался причастен к событиям последней седмицы. На выскобленных до шелковистой гладкости лавках и накрытых циновками сундуках вдоль стен расположились Рейенир да Кадена, Иламна, высокоученый мэтр Кодран, командиры сотен, а также – на правах живых свидетелей и непосредственных участников разыгравшейся драмы – все бывшее Братство Охотничьей залы: Эвье Коррент, Ариен Делле, Ротан и Меллис Юсдали, Гиллем Ларбера, Лиессин Майлдаф и, разумеется, принц Коннахар вместе с баронеттой диа Монброн. Последней хороший отдых вернул большую часть ее привлекательности, и Айлэ чувствовала себя вполне сносно, но, несмотря на это, и она, и Конни выглядели смущенными и подавленными. О причине сего смущения нетрудно было догадаться, только посмотрев на Рейенира. Гуль до сих пор не мог простить юной парочке их опасного безрассудства и временами бросал в сторону Конни взгляд, полный гневной укоризны.

Гвардейские чины переговаривались в своем углу, мэтр Кодран погрузился в раздумья, Ларбера, Меллис и ее брат о чем-то ожесточенно спорили полушепотом, и время от времени Эвье зло шипел на них: «Да замолчите же!». Сам Золотой Леопард устроился в единственном уцелевшем после давешнего разгрома кресле, массивном, вырезанном из цельного древесного ствола с причудливо переплетенными ветвями и похожем скорее на трон. Не настоящий трон, конечно, – но все без исключения понимали, что слово герцога будет решающим на предстоящем совете, главным вопросом коего станет вопрос о наследовании власти в Рабирах.

Что же до единственной личности (каковой, собственно, дожидалось собрание и чье слово могло быть еще более весомым), то означенная личность вопиюще отсутствовала в зале совета и вообще в имении Рунель. Одноглазый маг, едва догорел погребальный костер, осведомился, в каком именно месте совершался ночной обряд. Услышав ответ, повел себя крайне странно: схватился за голову, изрек несколько скверно звучащих слов из речений зингарских мореплавателей и спешно отбыл в неизвестном направлении – причем отправился пешком. Сопровождать его никто не рискнул.

И вот уже на небе зажглись первые бледные звезды, а Эллар точно в воду канул.

Просперо кашлянул и негромко хлопнул ладонью по столешнице, целиком накрытой картой Лесного Княжества, недавно завершенной и представленной герцогу для подробного ознакомления.

– Думаю, ждать дальше бесполезно, – решительно произнес он. – Впрочем, сколько знаю Одноглазого, он появляется именно тогда, когда в нем возникает необходимость. Приступим же… Ньель, Серлон, мэтр Кодран, мы вас слушаем.

Общий доклад капитанов кавалерийских, егерских и лучных сотен, с добавлениями и уточнениями почтеннейшего ученого мужа, долженствовал подвести итоги вызнанного людьми в Рабирийских холмах. Названия поселений, перечни числа умерших и выживших заставляли Рейе и Иламну одинаково удрученно хмуриться, что было вполне объяснимо – их страна, прежде надежно хранившая свои тайны, теперь лежала перед людьми, открытая для пристального изучения… и для завоевания.

В заключение Серлон добавил, что известия о диковинной стене мрака оказались верными от первого до последнего слова. Кое-кто из егерей, кто посмелее, решились приблизиться к темному стоячему облаку и на своей шкуре выяснили: колдовская преграда отбрасывает на пяток локтей любое прикоснувшееся к ней существо, не причиняя тому вреда и не делая различия между людьми и уроженцами Рабиров.