Путь голема

Прыщ кусал побелевшие губы. Тимоха в очередной раз, багровея от натуги и шепча окровавленными губами проклятия, пробовал на прочность наши путы. Глаза босса были прикованы к рухнувшей на колени женщине. Она одной рукой прижала к груди пищащего ребенка, а другую протянула навстречу… На его лице не дрогнул ни один мускул.

Я отвернулся… но не смог закрыть уши…

Протащив несколько кварталов, нас затолкали в какую-то дверь, предварительно освободив от пут и отвесив по пинку в качестве напутствия. Тимоху напутствовали раза три, пока, наконец, он не оказался внутри.

Мы очутились в большой прямоугольной комнате.

Вдоль стен тянутся устеленные несвежей соломой двухъярусные лежанки из неструганных досок. Сквозь узкие окна под потолком в комнату проникают скудные пучки света и гомон толпы.

— И что дальше? — поинтересовался я, отдышавшись от удара о пол. — И где мы? И чего?…

— Спроси чего попроще, — сердито буркнул Прыщ, ощупывая пол в поисках очков. — Скоты! Нос мне разбили. Болит! И задница. Этот мудак в черном меня точно невзлюбил — так приложил сапогом, что неделю сесть не смогу.

— Мы в подвале, — со всей серьезностью прошепелявил Тимоха. Ему снова досталось больше всех. Он подхватил на руки еле стоящую на ногах Лилю и медленно опустился с ней на пол.

— Правда? — деланно изумился Прыщ. — А я уж было подумал, что мы во дворце. Во чудак, да Ильич?

— Нет. Ты ошибаешься, — спокойно ответил Тимоха. — Это не дворец, а подвал. Ты, наверное, сильно ударился.

— Нет, это ты ударился! Тебя ударили об пол головой сразу после рождения! — заорал Прыщ, вскакивая на ноги. — Раза три. Чтоб наверняка. Но сосунок живучий попался. Оклемался и даже вырос.

— Хочешь со мной ссориться? — поинтересовался Тимоха. Он бережно положил Лилю на лежанку и поднялся в полный рост. — Хочешь сказать, что я дебил?

— Да хочу! Ты дебильнее дебильного дебила! — подскочил к нему Прыщ. — Ты уже достал меня своей тупостью. И все меня достало! Стекло достало! Придурки в черных кожанках… Этот кошмарный город! Трупы! Они ведь даже тетку с чилдреном не пожалели. А с кузнецом что сделали… А она ведь смотрела! До последнего смотрела! Она даже тогда глаза не закрыла. Как будто все запомнить хотела… Фашисты! Подонки! Мы же не на Земле? Да? Это меня тоже достало! Я домой хочу. Хочу, чтобы это все было компьютерной игрой и всегда можно было выйти. Я не привык так. Здесь нет сейвов и откатов. Это реал! Вы понимаете, тупицы — реал! Не будет сейва! Гейм овер нам будет по самое нихочу!

Он сел на корточки и спрятав лицо в ладонях тихонько, как-то по-детски заплакал. Костлявые плечи задергались в такт всхлипам.

Тимоха опустился на пол рядом с Прыщом и положил медвежью лапу ему на плечо.

— Знаешь Серега, мне тоже плохо. И Димычу плохо. И даже Ильичу плохо. Но мы мужчины. Нам не положено показывать слабости. Что бы ни случилось. Если мужчины будут слабыми, на что тогда надеяться женщинам? Мы сила! Понимаешь? Сила! Повтори.

— Мы сила, — всхлипывая, тихо повторил Прыщ.

— Не верю, — посмотрел на него Тимоха. — Ты мямлишь как баба. Скажи как мужик.

— Мы сила.

— Слабак! Мямля!

— Тимоха, отстань, — попросил я. — Он же еще ребенок. У него истерика. Мы неизвестно где и ждет нас…

— У всех истерика, — Тимоха аккуратно отстранил рукой Лилю собравшуюся пожалеть Прыща. — Всем плохо. Ей тоже плохо, но она молчит и не жалуется. Мужчина должен уметь терпеть.

— Не ровняй всех по себе, — перехватил я его руку. — Каждый имеет право на слабость.

— И ты туда же Димыч, — сказал он и печально покачал головой. — Какие же вы слабаки. С вашей решительностью у нас ни одного шанса вернуться домой.

— Вы уверенны, что этого хотите? — поинтересовался Ильич, неторопливо прикуривая сигару.

— Да, — чуть ли не хором ответили остальные.

— Ильич, что-то я вас не пойму, — раздраженный перепалкой сказал я. — Вам что, здесь нравится? Предлагаете остаться тут жить? Не знаю где мы, но местные нравы и обычаи мне совсем не по душе. Прыщ правильно сказал — фашисты.

— Время рассудит, — неопределенно ответил Ильич. — Сейчас я больше всего хочу отдохнуть, что и вам советую. И не делайте опрометчивых выводов. Никто не знает, что будет завтра.

— Но вы ведь знаете? — язвительно поинтересовался я.

— Не знаю, но догадываюсь. Жизненный опыт. Поэтому настоятельно советую всем отдыхать и набираться сил.

— Зачем? — хмыкнул я. — Чтобы нас как быков на бойне… Как кузнеца…

— Он мог этого и не делать, — еле слышно прозвучал голос Лили. — Он сам выбрал. Знал, как все будет, и все равно шагнул вперед. Не мог больше терпеть…

— Безумству храбрых, поем мы песню, — буркнул Прыщ и, оттолкнув руку Тимохи лег на нары. — Только ему уже пофиг. Жмурам все пофиг.

Удобно устроившись, насколько это возможно на жесткой лежанке, присыпанной перепревшей соломой, я вслушиваюсь в дыхание коллег. Тимоха сопит как паровоз — ровно и шумно. Досталось ему сегодня… Но силен мужик… Я бы так не смог. Тихо хныкает и что-то бормочет во сне Прыщ. Что с пацана взять. Студент есть студент.