Путь ярости

– Они все равно не пойдут на наши предложения, – заметила женщина, открывая шкаф. – Украина же у нас самая незалежная в мире страна, дружит с сильнейшими государствами. Какой мир, Мишенька? Это фантастика. Какая самостоятельность восточным областям? Никто ее не даст ни при каких условиях, какие бы резонные доводы мы ни приводили. На наших западных границах нависла мощная украинская армия. Это не те голодные необученные новобранцы, над которыми мы потешались в прошлом году. Это злые и мотивированные головорезы, обученные и натасканные «западными партнерами».

– Ерунда, родная, – отмахнулся депутат. – Слышала новый анекдот: Украинская армия не входит в пятерку сильнейших армий даже в самой Украине.

– Анекдоты – это хорошо, Мишенька. – Женщина вываливала из шкафа горы одежды, перебирала их. – Но девяносто тысяч штыков… Тысячи танков, орудий, САУ, реактивных установок… Это армада, Миша. Такая армия не может стоять у ворот месяцами. Ее нужно кормить, содержать. Это громадные деньги каждый день. Распустить по домам – да киевский режим скорее харакири сам себе сделает! Держать ее дальше в таком состоянии – армия начнет разлагаться. Она должна воевать, Миша. И она это сделает. Ты представляешь, сколько горя и смертей еще будет? И ты предлагаешь завершить все миром? Да кто тебя будет слушать?

– Во всяком случае, я должен попробовать, – проворчал мужчина. – Пусть услышат люди, пусть услышат наконец эти глухонемые деятели из Евросоюза! У меня есть знакомства, есть рычаги, я знаю, куда надавить. А потерпим поражение – хоть изобличим эту хунту. У меня есть несколько неоспоримых доказательств артобстрела населенных пунктов, где не было никаких ополченцев, расстрела мирных жителей айдаровцами, показания изнасилованных женщин…

– Не знаю, Мишенька, – вздохнула женщина. – Не знаю… Я всегда буду тебе помогать, всегда буду на твоей стороне, и это большая победа, что нас приглашают в Минск наравне со всеми. Но тебе не кажется, что это пыль в глаза? Наступление уже готовится, ищется повод обвинить ополчение в провокации, все уже предрешено. Переговоры в Минске – отвлекающий маневр. «Нормандская четверка» – это чушь, за спиной европейцев все равно маячат Штаты. Опять будут долдонить свою затянувшуюся песню: мы будем вести переговоры, но только после того, как будут выведены российские войска. И не докажешь им, родной, что для того, чтобы вывести с Украины российские войска, их нужно для начала туда ввести. А украинская делегация снова будет паясничать, задирать нос, а в кулуарах кричать: «Москаляку на гиляку!»

Депутат Рогач улыбнулся, отложил папку.

– А ты знаешь, для чего Господь создал украинцев?

– Не знаю, – помотала головой женщина.

– Чтобы русские учили историю. – Михаил Андреевич засмеялся. Потом сделался серьезным. – Есть один пункт, по которому мы будем настаивать, как ни по какому другому. Осенние выборы в парламент. Они пройдут в любом случае, но нужно, чтобы на них наконец обратили внимание наши… хм, западные партнеры. Пусть пришлют наблюдателей, увидят, как голосует народ, чем отличаются наши выборы от подобных клоунад на Украине, когда в урны бросают не бюллетени, а кандидатов…

– Ладно, Мишенька, поживем – увидим. Давай хоть расслабимся перед дорогой.

Они стояли обнявшись, полуодетые, непричесанные. Потом спохватились, глянув на часы, кинулись утрамбовывать в чемодан вещи, одежду.

– Милая, зачем ты все это тащишь? – сокрушался мужчина. – Полотенца, мыло, халаты… В Минске хорошие гостиницы, уверяю тебя, там все это есть. У нас будет номер люкс, мы же с тобой не проходимцы какие-нибудь.

– Нет, Миша, извини, я так не могу. Ничего, мы же с тобой дотащим? Вот еще сумочка небольшая, ее тоже нужно взять. Тут самые необходимые мои вещи…

– Самые необходимые? – схватился за голову Рогач. – Дорогая, мы же не на пожизненное в тюрьму едем, а в Минск на три дня! Впрочем, ладно, – смилостивился депутат. – Бери что хочешь. Старшина дотащит, ему все равно силу девать некуда.

Валентина насторожилась. В соседней квартире плакал ребенок. Было слышно, как мама (или какая другая женщина) успокаивает его. Стены в «элитном» доме были не очень толстыми, и часто приходилось не только выслушивать, чем живут соседи, но и сопереживать им. Депутат тоже насторожился. Очень часто он стал замечать, что его жена как-то неравнодушно ведет себя в присутствии маленьких детей. Глаза наполняются слезами, отворачивается, бывает, что и носом хлюпает. Он все понимал, не маленький. Вот и сейчас – сделала жалобное личико, словно ее чем-то обидели, трагически вздохнула, стала одеваться. Он отложил насущные дела, поднялся, заключил ее в объятия.

– Милая, ты опять?

– Мишенька, мы же еще молодые, здоровые, нам сам бог велел… Скажи честно, когда мы заведем ребенка?

– Честно? – Мужчина задумался. Потом неуверенно улыбнулся. – Вот вернемся из Минска…

– И сделаем ребенка? – Она доверчиво потянулась к нему. И тут же расстроилась. – Или только обсудим эту тему?

– Обсудить – это уже полдела. – Он натянуто рассмеялся. – Не волнуйся, родная, через год у нас будет ребенок.

– Обещаешь?