Путь ярости

Тело затекло, он раздвинул ноги, чтобы принять приемлемую позу. Затвор автомата неприятно холодил ладонь. Под прибором ночного видения, похожего на маску для ныряльщиков, вспотело лицо. Окружающее пространство было размазано, как пластилин по асфальту, складывалось из темно-синего и зеленого мерцания. В начале первого зашуршал эфир в ухе, раздался приглушенный голос полковника Порохова:

– Никита, докладывай, где противник?

Маленькая колонна из двух микроавтобусов, на которой полковник якобы будет встречать семью, находилась в лесу тремя километрами южнее. Комбрига охраняли пять спецназовцев не самого астеничного сложения. Подчиненные упрашивали полковника остаться в штабе, но он никого не хотел слушать.

– Работайте, друзья мои, работайте. А если плохо сработаете, то ваш «слуга царю, отец солдатам» полезет под пули снайперов.

– Нет противника, товарищ полковник, – доложил Турченко.

– Совсем нет?

– Так точно, товарищ полковник. Вражеская армия на войну пока не явилась. Подождем, время есть.

Время было неумолимо. Похолодало, поднимался ветер. Подошла махровая туча и погрузила окрестности в непроницаемую тьму. Становилось неуютно.

«Что мы сделали не так? – размышлял Турченко. – Время подготовиться было. Чего не сделали? Может, прав Варгин: посадить в лесу всю армию, чтобы уж наверняка? Отслеживать все дороги, проселки, козьи тропы, по которым они могут подъехать? Но нет, так неправильно, группа захвата должна быть компактной, мобильной».

Часовая стрелка одолела цифру «1», ничего не происходило. Воздух колебался, усиливался ветер. Нервы начинали подрагивать. Чего они ждут? Хотят подъехать к самой раздаче? А осмотреться, выбрать позиции? Заподозрили что-то неладное, не верят в «чистосердечность» своего сообщника Крикуна? Или сам Крикун не поверил, понял, что его разводят? Но в этом случае он должен занервничать, попытаться скрыться. Однако наблюдение докладывало, что Крикун ведет себя спокойно, отработал день на складе, заперся в своей комнате в офицерском общежитии, никуда не выходит. А час назад у него погас свет, вздремнуть решил…

– Капитан, посмотри внимательно в лесу на холме. Сдается мне, они могут там расположиться, – тихо сказал Турченко.

– Нет никого в лесу, – отозвался Комаров. – Во всяком случае, бинокли и оптические прицелы там никто не применяет. Только твой человек, перечеркнутый красным крестом – он на перегибе вершины, в двух шагах от леса.

– Чего это я крестом перечеркнут? – проворчал Семен. – Почему такая фигня?

– Просто повод улыбнуться, – объяснил Никита. – Ты уверен, Комаров?

– Абсолютно, – отозвался россиянин. – В лесополосе на юге их было бы видно, в лесу на холме – тоже, потому что лес разреженный.

– А где не видно? – спросил Терновский.

– Не видно в западном лесу. До него далеко, полтора километра, лес густой…

– Гадом буду, они там, – подал голос Копылов. – Хорошо бы прогуляться до этого массива, но что-то мне лениво туда…

– Никакой инициативы, – шевельнулся Турченко, – все остаются на местах до моей команды.

Стрелять из дальнего леса было глупо, не попадет даже лучший в мире стрелок. Одна поправка на ветер чего стоит. Даже если все трое начнут палить одновременно, шансы небольшие. В сторону этого леса, сливающегося с темнотой, он в последнее время смотрел все чаще. Не внушал ему доверия этот лес. Чреватый, угрожающий, в нем таилось что-то зловещее. Но оставлять в нем засаду было глупо. Слишком велик массив, в этом квадрате можно неделю вести боевые действия, а если еще не знаешь, с какой стороны подойдут террористы…

Половина второго. Без пятнадцати два. Он кожей чувствовал, что в этом лесу что-то происходит. Наемники скрытно приближаются к границе. Машину прячут в зарослях, дальше движутся лесом, сливаясь с неживой природой. Они заносчивы, нахальны, но они профи, знают, как вести себя в лесу, чтобы их не заметили. Вот они выходят на опушку, рассредоточиваются, извлекают приборы для наблюдения. У них перед глазами – изрезанное ямами и колдобинами поле, лес на холме, прямо по курсу погранпост «Вишняки», в нескольких строениях которого поблескивают огоньки. Комаров прав – дистанция безнадежная, им нужно подойти ближе, осмотреться, затем еще ближе…

Начало третьего. Двадцать минут третьего… Снова на связи полковник Порохов, измотанный ожиданием. Лезть под пули или не лезть под пули? Эх, товарищ полковник, как бы вам сказать, чтобы вы не обиделись…

Половина третьего. Наемников не было. Природа была тиха и неулыбчива. Туча расползлась, теперь она закрыла все небо, надежно похоронив луну. Тридцать пять минут третьего…

– Никита, все, я еду, – угрюмо вымолвил комбриг.

– Григорий Андреевич, давайте подождем еще немного, – взмолился Турченко.

– Это глупо, капитан, – отрезал комбриг. – Они не вылезут, пока не увидят меня. Делайте, что хотите, но я еду.

Злость взяла нешуточная. Все правильно, у наемников есть сомнения. Они начнут действовать только в том случае, если своими глазами увидят комбрига. А техника у них такая, что легко увидят в темноте на дистанции полутора верст…