Путь истинной любви

– Может ты, сможешь заставить ее подняться с постели, Диллон, – говорит она

бесцветным голосом. – Потому что ничего, что мы пробуем, не работает.

Я снимаю шапку с головы и встаю на нижнюю ступеньку, неуверенный в следующем

шаге. Мама Пенелопы закрывает дверь ногой, пресекая тусклый дневной свет. Дом

молчит, полный запаха влажного воздуха, исходящего через нагреватель. Стоит полная

тишина, не считая легкого пыхтения кофе-машины.

– Ты можешь подняться здесь, – говорит миссис Файнел. Она проходит в кухню. – Уэйна

нет дома, милый.

Хозяин дома достаточно четко обозначил мне правила этого дома, когда я только начал

приходить на регулярной основе:

– Держись подальше от спальни Пенелопы и никогда не трогай пульт от телевизора. Я

узнаю, если ты это нарушил, парень. Я всегда наблюдаю, – говорил он.

«Обезьяноподобный» не знает о том разе, когда я впервые был в комнате Пен. Да и Соня,

хранит в секрете еще несколько моментов, когда она отошла от правил. Дверь комнаты

всегда открыта, и мы только слушаем музыку или листаем журналы «Роллинг Стоун» – не

в чем обвинить.

Такой опыт у меня впервые.

Дверь скрипит, и я вижу очертания ее фигуры под кучей одеял на кровати. Фиолетовые

занавески, плотно зашторены, и комната полностью погружена во тьму.

Сдерживаюсь, чтобы не сорвать эти занавески с окна – они загораживают мне Пен, только

слегка их приоткрываю и пускаю немного серого света.

– Пенелопа, – шепчу я с края кровати.

Глубоко скрытая под одеялами и простынями, утопленная в подушку и разбросанными

темными волосами по лицу, она грустно и глубоко вдыхает, а затем выдыхает. Ее глаза

цвета темного шоколада двигаются под тонкими веками с выступающими голубыми

венками и округлость щек горит красным.

– Пора вставать, – говорю я немного громче.

Самая ленивая девушка в мире разворачивается ко мне лицом, но не встает.

Я стягиваю одеяло, обнажая длину ее шеи и голые плечи. Длинные волосы Пен лежат

поперек ее худых выступающих ключиц и розовые губы слегка приоткрыты.

Вспышка в голове заставляет меня встать с кровати. И вместо того, что бы снова

дотронуться до нее, я пинаю кровать.

– Вставай же, – говорю я нахально. – Мы опоздаем в школу.

Ничего.

– Пен.

– Пен.

– Пенелопа!

Она сопит.

Я пинаю снова.

Ее рука дергается.

Она снова сопит.

– Пожалуйста, вставай, – молю я в итоге, еще раз пытаю удачу и трогаю ее за бок.

Длинные ресницы трепещут, бросая тень на щеки слегка тронутые веснушками, и я снова

трясу спящую красавицу. Сначала мягко, но затем с нажимом. Сон торжествует, и даже

моя тряска не действует на нее.

Отступая назад, я вижу стакан воды на комоде у постели и решаю плеснуть воду ей в

лицо. Пен натягивает одеяло на голову. Десять маленьких пальчиков на ногах, покрытых

нежно-розовой кожей, показываются, сжимаясь, прежде чем полностью расслабиться.

Миниатюрные лодыжки и икры, выглянувшие из-под одеяла, заставляют волноваться мою

душу и я готов броситься вон из комнаты. Но беру себя в руки и стягиваю одеяло напрочь

с самой большой сони, которую я только знаю.

Она спит в сорочке и розовом белье.

Я так сильно зажмуриваю глаза, что, кажется, никогда не открою их вновь. В полной

темноте, в поисках пути для побега, я держу руки впереди и быстро машу ими перед

собой, пытаюсь понять, где же дверь. Задеваю ножку кровати и лечу вниз на спину.

Тут раздается мягкий удивленный голос:

– Диллон, что ты здесь делаешь? – в сонном голосе слышатся смеющиеся нотки.

Соня, конечно, сказала, что «домашнего тирана» нет дома, но это просто мое счастье, что

Уэйн не появился, пока я у его дочери в спальне и на ней ровным счетом ничего не одето,

кроме ночнушки и нижнего белья. Пока большая часть меня желает открыть глаза и

взглянуть на лицо, которое давно не видел, крохотная часть, которая хочет жить,

выпихивает меня к двери.

– Не уходи, – нежно и грустно произносит Пен.

Я останавливаюсь, но не поворачиваюсь к ней. И не открываю глаза.

– Я видела во сне тебя, – говорит она. – А потом, какой-то бездушный паразит стащил с

меня одеяло, и это был ты.

– Тебя не было в школе, – говорю я все еще в темноте.

Пружины в ее матрасе прыгают и скрипят, и я слышу ее зевок.

– Ты можешь повернуться, – говорит она.

Пенелопа сидит на краю кровати; она болтает босыми ногами в дюйме от коврика. Ее

волосы перепутались и под глазами очертания таких же синяков, как и у ее мамы. Бледно-

желтая ночнушка полностью закрывает каждый дюйм ее кожи до колен, и она так сильно

сутулится, будто готова вот-вот провалиться обратно в страну снов.

– Я пришел, чтобы проводить тебя в школу, – говорю я.

Мисс Дремота зевает снова, пока сладко вытягивает свои длинные руки и заводит их за

голову, но затем встает. Мое взволнованное сердце прыгает в грудной клетке.

– Кинь-ка мне вон те джинсы, – говорит Пенелопа. Она указывает на гору одежды, на

полу у двери.

Я передаю ей бледного цвета джинсы и отворачиваюсь, пока она натягивает их на ноги.

– Мне нужна рубашка и толстовка, – говорит она. Звук замка на джинсах снова заставляет

меня нервничать.