Путь из варяг в греки. Тысячелетняя загадка истории

И опять заметим: подробно расписывая городища севернее Новгорода, Г. С. Лебедев, при всех своих стараниях доказать существование легендарного пути, на Ловати называет лишь Городок на Ловати возле Великих Лук. И чтобы хоть как-нибудь обосновать такую бедность маркировки, пишет: «Это тот участок речного пути, где мореплаватели находятся в наибольшей зависимости от контактов с местным населением»[224]. Хотя, из описания реки ясно видно, что максимальные сложности ожидали путешественников как раз в верхнем течении. И это ещё примерно половина пути.

Так что положение Великих Лук на переходе от несудоходной к частично судоходной Ловати, конечно, выгодное, но, если не передёргивать, означает оно, очевидно, только то, что выше этого места по воде просто не ходили. Городок на Ловати, скорее всего — то место, в которое сушей свозили с округи товары, чтобы отправить их вниз по реке. И здесь же раскупали те, что были привезены снизу. Такой вот торг местного значения, а уж никак не «один из важнейших „ключей“ Пути из Варяг в Греки в земле ильменских словен»[225].

Интересно отметить, что изучавшая Городок на Ловати В. М. Горюнова время его существования датирует X—XII веками. Поговаривает о возможности нахождения здесь поселения с конца IX века, но очень осторожно. В X веке тут «поселение усадебного типа» со следами ремесла и торговли. Масса балтских украшений. Почти шестьдесят процентов лепной керамики относится к некому типу, промежуточному между смоленскими и псковскими кривичами. Тридцать процентов гончарной — западнославянской, близкой к посуде с Рюгена. Анализ состава сплавов, из которых ловатские ремесленники делали всякого рода украшения, показывает: они аналогичны тем, которыми пользовались в Латвии, а не в Новгороде[226]. Североевропейских вещей («Скандинавия, в частности») — одна фибула, одна крупная бусина, костяные шашки[227]. То есть минимум. Сама археолог делает вывод: «Итак, всё, вместе взятое: особенности употребления сплавов, широкое применение серий каменных форм, глубоко древние формы тиглей — существенно отличает технологию ювелирного производства Городка на Ловати от новгородской школы и позволяет говорить о существовании в X веке в прибалтийской зоне металлообработки особого региона, который сформировался в результате развития традиций КДК (кривичской культуры длинных курганов. — Прим. авт.). Можно предположить, что в этот регион входило также ювелирное производство Гнёздовского поселения»[228]. То есть Городок на Ловати сообщался, скорее, со Смоленском и Двинским путём, чем с Приильменьем!

Самое смешное, что археологические находки более позднего периода настойчиво утверждают: в конце XII века у Городка на Ловати опять связь больше со Смоленском, чем с Новгородом! Об этом особенно ярко свидетельствует керамика. Если во второй половине XI века в городке много полоцкой и новгородской посуды, то через век уже господствуют смоленские горшки и миски. «Это обстоятельство находится в противоречии с установлением с XI века политических связей Лук с Новгородом», — удивляется Горюнова[229]. Да, в общем-то, ничего странного. Просто нужно отказаться от необоснованного представления о существовании в этих местах торгового пути от Ильменя на Днепр, и всё встанет на свои места. Политически Новгород мог подчинить среднее течение Ловати, а вот экономически… Ну, неудобно из Новгорода сюда вещи везти, и всё!

И вообще на Волхове на два порога приходится целых четыре городка, а на Ловати на 150 — один? Ладно, готов к нему приплюсовать ещё пару мест, где археологи предполагают наличие древних городищ (деревни Курско, Верясско). Вот, только всё это опять-таки в низовьях.

Причём заметьте: в устье крупного городища нет. Есть Старая Русса, поселение явно древнее, да только располагается оно не на Ловати, а на Полисте, впадающей в Ловать уже в самом низовье. Вернее даже сказать, формирующую с Ловатью и Полой нечто вроде дельты, по предположениям некоторых учёных, в древние времена залитой водами Ильменя.

Е. Волоки из Ловати