Путь к Академии

— А вдруг мне понравится?

— Тогда я придумаю что-нибудь еще… Не думаю, чтобы такое обращение понравилось тебе во всех обстоятельствах.

— У тебя тоже специфическое чувство юмора. Непристойное.

— Хочешь меня перевоспитать? — продолжил обмен ударами Селдон.

Она только улыбнулась в ответ. Потом, когда они встретились на теннисном всё корте, оказалось, что Дорс играет совсем недурно.

— Ты действительно раньше не играла? — спросил Селдон после первой партии.

— Ни разу, — ответила Дорс.

Остальные переживания носили более или менее личный характер. Познакомившись с элементарной методикой исторического поиска, Селдон проклял все свои предыдущие попытки самостоятельно поработать с компьютером. Оказалось, что поиск информации по истории требует в корне иного подхода, чем тот, который он привык применять в математике. И тут и там большую роль играла логика, однако в историческом поиске логика была нужна совсем другая, не такая, какой привык пользоваться Селдон.

Но как бы то ни было — и до инструктажа, и после него, быстро ли он работал или спотыкался на каждом шагу — никаких результатов, просто никаких!

Он нервничал, и это чувствовалось даже на теннисном корте. Дорс довольно скоро освоилась, и он перестал посылать ей легкие мячи, давая время на обдумывание. Совершенно позабыв, что перед ним — новичок, Селдон разошёлся и принялся осыпать Дорс резаными ударами, вкладывая в них всю переполнявшую его злость.

Дорс подошла к сетке и сказала:

— Я понимаю, тебе хочется убить меня. Видимо, тебя жутко злит, что я так часто пропускаю мячи. Ну и что же ты промазал, в таком случае? Последний мяч пролетел в трёх сантиметрах от моей головы. Целься получше, что же ты?

Селдон смутился, забормотал что-то невнятное.

— Слушай, — сказала Дорс. — Пожалуй, на сегодня хватит. Давай-ка примем душ и пойдём выпьем чаю или ещё чего-нибудь, и ты мне расскажешь, кого ты на самом деле хотел убить. Если ты целился не в мою бедную головушку, надо выяснить, в кого ты целился. Иначе я не стану больше играть с тобой. Мне страшно, честное слово.

За чаем Селдон признался:

— Дорс, я успел много чего просмотреть по истории. Пока я только просматривал материал, не углублялся. И тем не менее некоторые вещи стали очевидны. Во всех книгах речь идёт примерно об одних и тех же событиях.

— Поворотных, ты хочешь сказать. Тех, на которых зиждется история.

— Ну, разве что так. Как будто все друг у друга списывали. В Галактике — двадцать пять миллионов миров. А в книгах упоминается, дай бог, двадцать пять.

— Видимо, дело в том, — предположила Дорс, — что ты читаешь книги по всеобщей истории. Загляни в исторические хроники отдельных миров. Ведь в каждом мире, каким бы маленьким он ни был, дети в школе учат родную историю и только потом узнают, что живут в огромной Галактике. Разве ты сам не знаешь сейчас больше о Геликоне, чем об истории расцвета Трентора или о хронике Великой Межзвёздной Войны?

— Такие знания тоже грешат ограниченностью, — возразил Селдон. — Мне знакома география Геликона, история его заселения, история борьбы с ближайшими врагами — планетой Дженнисек. Учителя, правда, их врагами называть избегали, предпочитая называть «соперниками». Но я никогда не слыхал о том, чтобы Геликон внёс хоть какой-то вклад в общегалактическую историю.

— Но, может быть, и на самом деле никакого вклада не было?

— Не надо, Дорс. Наверняка был. Может быть, Геликон и правда не принимал участия в крупных космических сражениях, может быть, там не было многолюдных восстаний, может быть, представители моей планеты не подписывали глобальных мирных договоров. Может быть, Геликон не стал ареной борьбы за создание там имперской базы. Но какое-то влияние Геликон должен был оказать. Хоть какое-то! Что бы и где бы ни происходило, это обязательно как-то отражается в других местах. А я никак не могу отыскать информацию, которая помогла бы мне… Вот посмотри, Дорс: возьмём математику. Все знания, накопленные человечеством за двадцать тысячелетий, можно отыскать с помощью компьютера. В истории всё обстоит иначе. Историки копаются в знаниях и выбирают из них, но что самое поразительное, все выбирают одно и то же.

— Но, Гэри, — возразила Дорс, — математику придумали люди, и в этой науке всё повинуется строгому, непререкаемому порядку. Одно следует из другого. Существуют определения, аксиомы, и все они всем известны. История — дело другое. В ней сконцентрированы поступки и мысли квадриллионов человеческих существ. Историки не могут работать иначе. Такая у нас работа — копаться и выбирать.

— Пусть так, — кивнул Селдон. — Но я обязан изучить всю историю, в противном случае мне никогда не удастся разработать законы психоистории.

— В таком случае, ты их никогда не разработаешь.

Разговор этот произошёл вчера. И вот теперь Селдон сидел у себя в комнате. Ещё один день потрачен впустую, а в ушах всё время звучала сакраментальная фраза Дорс: «В таком случае, ты их никогда не разработаешь».