Путь к Дюне

Большую часть своей сознательной жизни Рекур Ван занимался разработкой новых биотехнологий, как занимался ею весь его народ в течение многих поколений. За время Джихада тлулаксы сказочно обогатились и, по сути, стали незаменимыми. Но теперь фанатики Серены сметут с лица земли фермы по выращиванию органов, уничтожат трансплантационные чаны и «великодушно» избавят доноров от страданий. Недальновидные идиоты! Лига еще пожалеет об этом, когда буквально через пару лет улицы будут кишеть безглазыми, безрукими и безногими калеками, выставляющими напоказ свои раны и язвы, калеками, которым некуда будет обратиться за помощью.

Близорукие правители Лиги не понимают практических вещей, абсолютно не умеют планировать. Как и во многих других начинаниях Джихада, они гонятся за фантастическими мечтаниями, движимые глупыми эмоциями. Как же ненавидел Ван этих людей.

Он схватил рычаг управления с такой силой, словно хотел его задушить, с наслаждением представив себе, что это толстая шея Иблиса Гинджо. Несмотря на то, что его вина была неопровержимо доказана, этот хитрец, этот Великий Патриарх, сумел даже после смерти выйти сухим из воды, свалив всю вину на бесстрашного героя войны Ксавьера Харконнена и весь народ Тлулакса. Эта старая интриганка, жена Гинджо, сумела сделать из своего муженька великомученика.

Лига, конечно, имела все возможности обесчестить и опорочить расу тлулаксов. Разъяренные толпы черни отнимут у людей их достояние и превратят в отверженных изгоев. Но эти предатели не смогут лишить Рекура Вана его знаний и умений. Козел отпущения еще вернется и отомстит за поругание и унижение.

Ван наконец принял окончательное решение. Теперь он знал, куда надо лететь, кому отвезти секреты клонирования и живые клетки самой Серены Батлер.

Он вылетел за пределы территории Лиги и принялся искать планеты машин, где он хотел предстать перед самим всемирным разумом, великим компьютерным Омниусом.

* * *

На центральной площади главного города Салусы Секундус, центральной планеты Лиги Благородных, бесновалась толпа, сложившая костер для человеческой фигуры. В тени покрытой лепниной арки стоял Вориан Атрейдес. Его неподвижное лицо казалось каменным. Горло было сдавлено спазмой, не дававшей ему говорить или вслух выразить отвращение. Он молча наблюдал за действиями толпы. Пусть он будет хоть трижды герой Джихада, эта толпа не станет его слушать.

Кукла имела мало сходства с Ксавьером Харконненом, но ненависть толпы к нему была очевидной. Кукла болталась на самодельной виселице, поставленной над грудой сухого хвороста. Какой-то молодой человек бросил в эту кучу клубок горящей пакли, и через несколько секунд огонь принялся жадно лизать напяленный на куклу мундир армии Джихада — ту самую форму, которой при жизни так гордился Ксавьер.

Друг Вориана всю свою жизнь посвятил войне с мыслящими машинами. Теперь же эта нерассуждающая, безумная толпа отыскала где-то мундир и, издеваясь над памятью погибшего, сорвала с него медали и знаки отличия, лишая Ксавьера по праву заслуженного им места в истории. Теперь же они решили его сжечь.

Огонь охватил чучело. Оно извивалось и крутилось в восходящих потоках горячего воздуха и дыма, нелепо раскачиваясь в петле, а толпа весело хохотала, и от этого смеха дребезжали стекла в соседних домах. Люди радовались второй смерти предателя. Они считали это актом мщения, но для Вориана это была всего лишь безумная мерзость.

Когда Вориан узнал о доблести Ксавьера, раскрывшего тайну тлулакских ферм и уничтожившего предателя Гинджо, он сломя голову бросился на Салусу. Но он не мог ожидать, что увидит прекрасно организованную кампанию клеветы, очернившей память его дорогого друга. Несколько дней Вориан пытался остановить поток этой грязи, убеждая людей, что их стрелы бьют не в ту мишень. Но, несмотря на влияние и высокое положение Атрейдеса, мало кто осмелился его поддержать. Кампания диффамации Ксавьера началась и стала набирать обороты, и одновременно лизоблюды кинулись переписывать историю в свете последних новостей. Вориан почувствовал себя человеком, стоящим во время шторма на берегу каладанского моря и пытающегося руками остановить надвигающийся вал.

Даже родные дочери Ксавьера не устояли и отказались от имени своего отца, взяв родовое имя матери — Батлер. Их мать, Окта, всегда тихая и застенчивая, решила провести остаток своих дней в Городе Интроспекции, наедине со своим несчастьем, не принимая никого из чужих людей…

Одетый в неприметную гражданскую одежду — чтобы его не узнали, — Вориан стоял в толпе. Как и Ксавьер, он был горд своей службой в армии Джихада, но здесь, в этом котле бушующих эмоций, было не место красоваться в парадном мундире.

За время своей долгой службы в армии Вориану приходилось участвовать во множестве битв с мыслящими машинами. Он воевал бок о бок с Ксавьером и добивался великих побед, пусть даже и дорогой ценой. Ксавьер был храбрейшим человеком из всех, кого знал Вориан, и теперь толпа выражает свое к нему презрение.