Путь к Дюне

— Да, отделываюсь, — признала Мохиам. — Но сейчас ты должен просто принять на веру мои слова. Я не только не имею возможности ответить прямо сейчас на твои вопросы, это может причинить тебе вред. Знание должно расти у тебя внутри до тех пор, пока ты сам не почувствуешь, что оно расцвело и готово приносить плоды. Этот процесс нельзя ускорить силой. Нам кажется, что мы знаем, в каком климате растут такие способности, но…

Она замолчала и задумчиво покачала головой.

Очевидная неопределенность и неуверенность старухи потрясли Пауля. Какое-то мгновение она была источником божественной мудрости. Теперь же… он видел, что она сама вступила в область неизведанного. И эта область очень тревожила его. Он не мог выразить свое ощущение словами, он его просто чувствовал. Ему казалось, что он потерялся.

— Пора звать твою мать, — сказала она. — Сегодня тебе предстоит трудный день.

Пауль и Туфир Гават

Пауль продолжал внимательно разглядывать старика.

— Туфир, мне только что пришла в голову одна мысль.

— Какая же?

— На самом деле я очень мало о тебе знаю.

— Что такое? — спросил Гават, резко взглянув на Пауля. Не оскорбляет ли меня этот молокосос? Не сомневается ли он в моей лояльности?

— Я хочу сказать, что не знаю о тебе некоторых реальных, практических вещей, — ответил Пауль. — Например… э… был ли ты женат, или…

— У меня были женщины, — недовольно проворчал старик.

— А дети?

— Похоже, что нет.

— Но у тебя не было семьи?

— Моя семья — это семья моего герцога.

— Это не одно и то же, — сказал Пауль. — Ты всегда был очень занят нашими…

— Герцог давал мне все, в чем я нуждался, — сказал Гават. — Если бы такой разговор, как этот, завел простолюдин, я бы расценил его как смертельное оскорбление. Вы рождены, чтобы властвовать, юноша, и принимать службу тех, чью верность вы заслужили. Но одного права рождения недостаточно. Вам еще предстоит многому научиться. Именно для этого мы и находимся сейчас здесь, и давайте займемся делом. — Он со стуком положил на стол стопку бумаг. — Юэх, ваша матушка и все, кто хоть что-то знает об Арракисе, передали это вам. Итак, что вы сами знаете об этой планете?

Пауль и Гурни Халлек

Гурни был наилучшим товарищем по играм, самым близким другом детства Пауля.

Гурни положил оружие на тренировочный стол, аккуратно разложил и бросил на него последний взгляд, чтобы убедиться в его полной готовности: станнеры поставлены на предохранитель, острия рапир защищены, кинжалы вложены в ножны, батареи защитных поясов заряжены.

Гурни слышал, что за его спиной мальчик продолжал безостановочно двигаться, и ему вдруг пришло в голову, что Пауль очень медленно заводит с людьми теплые отношения и что очень немногие могут разглядеть хрупкое биение дружбы под холодными светскими манерами юного Пауля. Как старый герцог, подумал Гурни. Всегда помнит о своей классовой принадлежности. И это печально, ибо в мальчике так много забавного, искреннего и непосредственного. Жаль, что он постоянно прессует свои истинные чувства. Гурни обернулся, снял с плеча балисет и принялся настраивать его. Ну вот опять, подумал он, я займусь игрой, когда надо думать о деле.

— Ты ненавидишь Харконненов почти так же сильно, как мой отец, — сказал Пауль.

— Почти так же сильно, — согласился Гурни, и Пауль уловил иронию в тоне, каким были произнесены эти слова. — Граф Раббан Ланкивейлский — двоюродный брат Хар-коннена. Ты слышал легенду об Эрнсо, кузнеце, взятом в плен на Педмиоте и проданном в рабство графу Раббану… вместе со всей своей семьей?

— Да, слышал. Ты не раз пел мне балладу о нем, — ответил Пауль.

Гурни снова заговорил, глядя на стену мимо мальчика:

— Тогда ты вспомнишь, что Эрнсо было приказано украсить рукоятку и клинок лучшего графского меча. И Эрнсо выполнил приказание, но в украшении была зашифрована надпись — проклятие и мольба к небесам покарать злодейский Дом.

— Да, я помню. — Пауль недоуменно кивнул. Та кровавая баллада была у него одной из самых любимых.

— И никто не мог прочитать тайную надпись, — продолжал Гурни, — до тех пор, пока один из придворных лакеев, будучи еще мальчишкой, не разгадал тайну зашифрованного проклятия. Это было предметом веселых шуток для придворной челяди, но потом слух о ней дошел и до Зверя Раббана…

— И Эрнсо подвесили за пальцы ног над гнездом чирака, и он умер мучительной смертью, а его семья была продана в рабство — на разные планеты, — сказал Пауль. — Я помню эту историю, но…

— Я скажу тебе одну вещь, известную в этом Доме очень немногим, — продолжал Гурни. — Вообще меня следует называть Гурни Халлек Эрнсон, так как я — сын Эрнсо.

Пауль смущенно уставился на дрогнувший шрам на подбородке Гурни.